Три царицы под окном

Тут уж Соня с Томочкой прыснули по-настоящему. Вслух. Славик нахмурился, посмотрел на них обиженно, тут же скрылся из виду.

— Ой, горе мое… — озабоченно стряхнула мучную пыль с рук Вика, поднимаясь. — Пойду посмотрю, чего там за ключи такие… Может, и правда ржавые?

— Ожила вроде… — тихо проговорила, подсунувшись к сестре, Соня, когда Вика вышла из кухни. — Ты бы видела, какая она там была… Я и не узнала ее даже!

— Да уж, история… — тоже тихо вздохнула Томочка. — Кто бы мог подумать, что муженек ее такой сволочью окажется? Да и у тебя история с этими «родственниками» вышла не лучше!

— И у тебя… У тебя тоже… — эхом откликнулась Соня.

— О чем это вы тут? — весело плюхнулась на свое место вернувшаяся из ванной Вика.

— Да вот, рассуждаем с Сонюшкой… Слушайте, девки, а чего это мы вдруг все битыми оказались, а? Прямо как по заказу — всем с лихвой досталось! Странно даже!

— А помните, как мы в детстве в царицу играли? Ну? Кабы я была царица… И все себе чего-нибудь загадывали… — грустно усмехнулась Вика. — Я, помнится, просила, чтоб у меня всего много-много было. Помните? Вот и получила этого «много» по самое ничего. Надо было мне, дурочке, другое счастье заказывать… Вот это, простое, человеческое, с ржавым гаечным ключом в руке… — мотнула она головой в сторону ванной, где тихо и очень интеллигентно чертыхался Славик.

— Ничего. Теперь умнее будешь, — назидательно произнесла Томочка. — А ты, Сонь, чего себе заказывала тогда? Я уж и не помню…

— Да я тоже не помню, — пожала плечами Соня. — Ничего, наверное.

— Да она уже тогда на своих книжных облаках сидела, с князем Болконским да графом Вронским в обнимку! — рассмеялась громко Вика.

— Ну уж нет! — обиженно вскинулась вдруг Соня. — Вронский мне вообще никогда не нравился! Мне, если хочешь, Алексей Александрович Каренин в этой ситуации более симпатичен! Он, он…

— Да ладно! У него ж уши холодные! — хитро сощурив глаза, звонко подначила ее Вика. — Помнишь, как ты мне рассказывала, что его уши жене не нравились?

— Да при чем тут уши?! Ты вообще все неправильно поняла! Если ты ничего не понимаешь, то…

— Да ладно, девки, хватит вам! Вика, не дразни ее! У нее теперь вместо Болконских да Вронских настоящий мужик будет. Земной, живой, добрый… Эх, счастливая ты, Сонюшка… И ты, Вика… А я… Вот выскочите замуж, а я… Одна останусь…

Томочка задрожала губами, всхлипнула тихонько, собираясь всплакнуть. Сестры переглянулись меж собой растерянно, потом заговорили в два голоса, перебивая друг друга:

— Томка, да ты же у нас героиня, ты что! Ты же нас одна вырастила! Да мы тебя никогда не бросим, Томка! Мы теперь все вместе будем, друг за друга держаться… А хочешь, мы тебя сейчас главной царицей назначим? А что? Смотри, как красиво звучит — царица Тамара… Не реви, Томка!

— Да ладно, девки. Не буду я реветь. Правда, не буду, — улыбнулась она, смахнув со щеки одинокую слезу. — А знаете, почему не буду?

— Ну? — хором спросили сестры, уставившись на нее в ожидании.

— А потому, что я вдруг сейчас поняла — судьба-то у меня очень была счастливая, оказывается… Ведь я как раньше думала? Расквитаюсь с вами и заживу тогда по-настоящему! Во дура была… Так оно всегда у глупых людей и бывает! Думают о своей судьбе, как о наказании, да все в будущее норовят заглянуть, и того не понимают, что настоящее счастье было там, позади, в самых трудных его трудностях… Твое счастье, собственное, одной тебе даденное. И нельзя, нельзя его посылом гневить! Потому что пойдешь, как тебе кажется, за ним в поход, и обязательно в овраг какой-нибудь попадешь да и сгинешь там заживо… А я еще сердилась на тебя, Сонюшка, когда ты мне все про этот говорила, как его…

— Про отсроченный гедонизм? — подняла на сестру грустные глаза Соня.

— Ага. Про него. А теперь уж все, девки. Теперь уж я ученая буду… Давайте, что ль, пропустим за наше счастье по рюмочке? Наливай, Вика…

Схватив с подоконника початую и захватанную мучными руками бутылку кагора, Вика разлила вино по рюмкам, не забыв кликнуть и Славика:

— Эй, там, на корабле! То есть в ванной! Иди быстрее сюда, выпей за наше сестринское счастье!

Над Сониной рюмкой ее рука дрогнула — в прихожей скрипуче прохрипел старый дверной звонок. Вино пролилось, потекло тонкой струйкой по столу, закапало на пол.

— Кто это? — испуганно подняла голову Вика и напряглась высокой красивой шей, как молодая пристяжная лошадь.

— Ой, да хватит тебе вздрагивать, Вик! — сердито проговорила Томочка, промокая салфеткой вино. — Прямо как ненормальная какая-то… Это, наверное, Ванечка пришел! Это я его в гости вчера пригласила! Иди, Сонька, открывай! Чего сидишь, глаза выпучила?

Соня поднялась на ватных ногах, улыбнулась им счастливо и растерянно. Прежде чем открыть дверь, бросила на себя взгляд в старое мутное зеркало, висевшее в прихожей. И сама своему отражению удивилась — как щеки странно горят… Это от вина, наверное?