Три церкви

– А не кажется ли тебе, что это – очередной этап в борьбе против Клары, вашей «мамы»? – спросила Клара, усмехнувшись.

– Нет, – убежденно ответила Ванда. – По-моему, он уже все понял. К тому же я ему сказала, что не стоило ему, идиоту, строить козни против тебя.

– Ты так и сказала? – рассмеялась Клара.

– Да.

– А что он?

– Сказал, что совершил ошибку и что очень переживает.

– Бедный Сурик Барсегян… А сколько это у вас уже тянется?

– Две недели.

– Ах, вот как! Вы довольно-таки умело все это скрывали. А как все началось?

– Как обычно. После работы он меня пригласил в ресторан и «далее смотри по тексту…».

– Да-а-а-а, дорогуша, кто бы мог подумать! Ты и Сурик Барсегян! Не верю! А как он? Ну… Ты понимаешь меня…

– Самоуверен, как всегда, – сказала Ванда. – И вообще он, конечно, пустышка.

Клара покачала головой:

– Самоуверенность – это разновидность уверенности в том, что ты должен нравиться всем и вся… Значит, наш самоуверенный Сурик решил завести себе любовницу?

– Да, вначале это было так.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Он в меня влюбился.

– Правда?!

– К сожалению, это правда. Я этого не хотела, честное слово! Но, видно, Сурик без этого не может.

Сурик Барсегян отлично понимал, что влип. Но мало было сознавать это, нужно было действовать, но он уже не мог ничего поделать, ибо на самом деле влюбился, и, хотя он и продолжал держаться с присущей ему самоуверенностью, он чувствовал, что теряет почву под ногами, и проклинал себя за эту свою любовь. Да, читатель, он чувствовал, что теряет голову. Он стал даже думать, что никогда раньше не любил по-настоящему (а что может быть хуже, когда понимаешь это?), и сносил едкие насмешки Ванды с покорностью спаниеля. Причем в глубине души он понимал, что Ванда просто согласилась стать его любовницей, спать с ним, но не любила его (и никогда не полюбит!), и от этой мысли он любил ее еще больше.

Конечно же, полюбив Ванду, он разлюбил свою жену (логично!), причем любовь его к жене убывала по мере того, как возрастала любовь к Ванде. Ситуация знакомая, старая, как мир! Человек живет со своей женой много лет; как ему кажется, он любит свою жену, но однажды в жизни мужчины появляется новая женщина, и, влюбившись, мужчина начинает сравнивать эту женщину со своей женой. Естественно, он предпочтение отдает новой женщине, ибо она вся окутана облачком тайны и новизны, тогда как жена уже не представляет собой ничего такого, в ней уже нет загадки, а загадки ведь мужчины любят, вернее, любят их разгадывать. Кстати, если нет загадок, они сами искусственно создают их. Вообще несчастья мужчины начинаются тогда, когда он начинает сравнивать женщин. О, это всегда опасно, ибо он всегда в одной найдет то, чего нет в другой, и наоборот. Но мужчина не может не сравнивать: у мужчин сильно развито аналитическое мышление!

Теперь уже жена вызывала у Сурика Барсегяна скуку, а порой и раздражение. Его раздражало то, что жена ни на капельку не похожа на Ванду, и он понимал, что жена никогда и не сможет быть похожей на свою соперницу. Как казалось Сурику Барсегяну, Ванда была исключительной, более тонкой, аристократичной.

Почти одного возраста с Вандой, Аэлита Барсегян, родившая Сурику двух сыновей, уже начала полнеть и, благодаря своему невысокому росту становилась похожей на свежеиспеченный батон (до Ванды Сурик этого не замечал). Кроме того, как убедился Сурик, в отличие от Ванды Аэлита не разбиралась в литературе, искусстве, и это тоже раздражало Сурика, ибо Ванда успела-таки привить ему вкус ко всему хорошему. Вскоре Сурик Барсегян стал презирать свою жену, унижать ее, насмехаться над ней (как над ним же насмехалась Ванда) и все более отдалялся от нее, что очень понятно: человеку свойственно стремление к лучшему. Потребности Сурика (духовные), возросшие за то время, что он стал служить в министерстве, а особенно за то время, что у него появилась Ванда, теперь уже не могли удовлетворяться в кругу семьи, в частности с женой (настоящих же друзей у Сурика не было). Волей-неволей Ванда поднимала его над болотом посредственности, и теперь Сурик Барсегян действительно стал немного разбираться в тех вещах, о которых он раньше лишь самоуверенно разглагольствовал, т. е. под воздействием любви Сурик Барсегян очень изменился («Любовь может изменить нас до бесконечности», – сказал как-то Теренций…) Теперь Сурик лишь с ужасом думал, что, когда у него с Вандой будет покончено (а он смутно предчувствовал это время), он уже не сможет вернуться к прежней жизни. Он понимал, что к жене он уже не вернется. Ведь и в постели Ванда была несравненно лучше жены. Более опытная в сексе, Ванда делала то, что Аэлите Барсегян не могло присниться даже в самом эротическом сне.