Три цвета счастья

На маленьком пляже в ста метрах от виллы почти не оказалось людей. Наверное, сиеста всех поглотила – температура воздуха уже явно была за тридцать, однако промерзшим москвичам хотелось поскорее отогреться. Даже прожариться. Коротенький пляж – полоска плотного песка между нагромождениями камней, в которых море и показывало свой пенный характер, – расслаблял сонным недеянием, ненавязчивым предложением раствориться в послеполуденном мире. Здесь не было кафе и ресторанов, не торговали сувенирами и не бродили продавцы горячей кукурузы (а есть ли они здесь?). Стояла только маленькая будка спасателей, они же – взиматели денег за лежаки, валялось несколько веселых лодочек, «банан», на который не претендовал ни один турист, и – море.

Оно шло прямо на берег широкими пологими волнами, мягкими на вид, словно большие мохнатые одеяла. Оно несло с собой йод и водоросли, чаек и ветер. Оно говорило, рассказывало, молчало и улыбалось одновременно. Марьяна никогда вживую не видела такого моря. Она помнила одно северное, пару тех, что южнее, а это… Это было больше, чем подарок.

Устроившись на лежаке, Марьяна отослала селфи Ленке, прокомментировав: «Я на солнышке лежу», – и, сочтя социальные долги выполненными, выключила смартфон. Никакой связи с внешним миром до самого вечера. Только она и Крит. Ну и Иван с Евой, естественно.

Ева уже плескалась в прибое, Иван ее страховал. Оказалось, девочка неплохо плавает. Ева совсем не боялась воды; Марьяна с берега видела, как она поплыла следом за отцом подальше в море, гребя уверенно и быстро. Маленький дельфин, радующийся волнам.

В дельфинарий, кстати, сходить нужно. Ева будет в восторге.

Вода оказалась прозрачной и очень теплой. Некоторое время Марьяна бродила в полосе прибоя, не в силах оторваться от замечательного ощущения, когда набегающая волна щекочет щиколотки. Затем вошла в воду и поплыла. Море качало ее, и, перевернувшись на спину, Марьяна посмотрела в высокое небо. Синева вокруг, синева над нею. Синяя вечность.

Она слышала, как смеются Иван и Ева, слушала гудки машин, голос небольшого городка и, вместе с тем, словно растворялась в тишине. Море не обещало ничего особенного, оно лишь приглашало Марьяну принять все, как есть, быть с собой – и с ним – честной. Что ж… пожалуй, на это она способна.

После похода на пляж Иван заказал обед прямо на виллу. Катерина не обманула, сервис тут действительно был прекрасный и, по всей видимости, действительно двадцать четыре часа в сутки. Через пятнадцать минут после того, как Райковский позвонил и попросил принести «всего и побольше», на пороге нарисовалась парочка улыбчивых гречанок, которые привезли тележку, нагруженную снизу доверху блюдами с едой. Марьяна только икнула, глядя на все это, а Иван, облизываясь, потер руки. Ева тут же потянула руки к тележке, застеснялась и спряталась за отца. После купания девочка проголодалась, о самолетном завтраке остались лишь воспоминания.

Пока гречанки расставляли еду на столе, Марьяна распаковала кошачий корм, установила миску в углу кухни и насыпала Фельке немножко ее любимого мягкого лакомства. Кошка спокойно понюхала воздух, ловя источник запаха, весело прошествовала к миске и тут же уткнулась в нее носом. То, что Фелька не отказывается от еды и воды, Марьяну порадовало чрезвычайно. Интернет пугал всякими страшилками, типа «она у вас не будет есть три дня после перелета, ее будет постоянно тошнить», однако Фелька и здесь не собиралась следовать общепринятым стандартам. Вот уж на что независимое существо.

Марьяна смотрела на кошку и понимала, что хочет прямо сейчас взять с нее пример. Не в смысле – уткнуться носом в миску, а в смысле жить жизнью честной женщины. То есть позвонить Антону и маме, но… лучше переварить все это до вечера, она же решила. Подобрать слова.

Стол накрыли на огромной террасе. Обедать с видом на море оказалось умопомрачительно приятно. А уж еда… еда была выше всяких похвал. Марьяна впервые пробовала средиземноморскую кухню, вернее, одну из лучших ее разновидностей – греческую. И пришла в полный восторг от того, что оказывалось у нее во рту. Нежнейший козий и овечий сыр, чуть подсоленные оливки со специями и без, горячая и очень сытная запеканка под сырной шубкой – мусака и многое, многое другое.

– Если так пойдет, – проговорила Марьяна, прожевав очередную порцию вкусностей, – я отсюда уеду не стройной девушкой, а колобком.

– Мы отсюда не уедем, – задумчиво сказал Иван, поглощая уже четвертый бутерброд. – Мы отсюда укатимся.

– Это был твой коварный план, да?

– Нет, это чисто спонтанное решение, но так даже лучше.

– Пап, мне очень нравится вот эта штука. – Ева уплетала мусаку, и, хотя девочка ела в принципе немного, даже Марьяна понимала, что от вкусной еды сейчас ничего не останется. – А можно я Фельку угощу?

– Фельке этого нельзя, для нее слишком жирно, – объяснил девочке Иван. – А вот нам – в самый раз. Мы, люди, существа неразборчивые.