Три цветка и две ели. Третий том

– Да нет! Это всё неправда! – теперь обиделся Рагнер. – И я еще до Сольтеля в лупанар раз сходил и после раз, к Ноллё… И вообще, раньше Целомудрие было рыцарской Добродетелью! Мой наставник, Атрик Гельдор, воспитывал меня по старым правилам, по старым добрым правилам! Блуд и разврат, Лорко, рыцаря не красят, но красит его Верность. А в Ларгосе верность красит не только рыцарей – там тебе жена как даст по башке – и всё, считай… – тяжело вздохнул Рагнер. – Или мужики заловят – и героя твоего топором. Вот так скопцом и становятся – от разврата!

– Вот, я и говорю, будёт, видать, Фильпё девсвянником ащя долгая…

– Лорко, довольно. Он мелкий всё равно еще для этих дел. И потом, я еще не решил – возьму ли его в Лодэнию, и он тоже еще не решил…

Они вышли к относительно пологому склону долины, спешились, направились к реке. Аэли в этом месте разлилась мелким, журчащим ручьем; видны были камни, и даже подплывающие к берегу, похожие на щучек рыбёшки. Вдруг Рагнер услышал далекий треск, словно кто-то продирался сквозь кустарник, ломая ветки. Он замахал остальным спрятаться в кусты, сам открыл пороховую полку ружья, опустил курок с пиритом на колесико – приготовился. Через миг на другой берег реки стремительно выбежал крупный, рогастый олень и, не снижая скорости, понесся в воду – а когда он уж выбрался на тот берег, где притаились охотники, то грянул пороховой гром, что прокатился эхом по долине, что достиг гор, небес и облаков. Олень же почти одновременно со звуком грома пошатнулся, сделал пару неуверенных шагов и свалился на бок. Лодэтчане и Филипп шумно возликовали: вот это добыча, вот это победа! И пусть даже они ничего для этой победы не сделали – неважно – колесо Фортуны, как известно, катится впереди крылатой богини победы.

Раненый в грудь олень еще хрипел, когда везунчики подбежали к нему. Он с укором смотрел на Рагнера, из его красивых глаз будто текла слеза. Неожиданно Рагнер понял, что не может его добить. «Сильный пожирает слабого, – сказал он в свое оправдание оленю, – не я придумал такой порядок, я просто по нему живу. Разве я виноват, что Создатель не дал тебе зубов или рук, не вложил в них меча или ружья? Может, боги сделают тебя, мужик, в новой жизни волком. А меня оленем…»

Оленю пустил кровь Лорко – точным ударом любимого ножичка проткнул ему шею, после чего охотники собрали в чашу теплую кровь и, довольные, распили ее. Филипп кривил лицо, но пару глотков сделал. Оставалось немного – уволочь оленя восвояси, да на другой берег высыпали гончие собаки, принявшиеся возмущенно тявкать, а затем показались четыре всадника. Помедлив с минуту, два из них направились через реку к тем, кто украл их победу над зверем, украл их добычу.

В самом глубоком месте ручья вода не доходила лошадям и до груди: два всадника быстро приближались. Рагнер видел худощавого мужчину с заостренными чертами лица, впалыми щеками и тонкими губами. Темные, короткие волосы, старомодная прическа (почти как у послушника, но с короткой челкой), внимательные, жесткие, темно-карие глаза; строгое, темное убранство, скромная конская упряжь. Следом за ним гордо ехал мальчик лет семи, светловолосый, светлоглазый, с большими вывернутыми губами, из-за каких он походил на утенка. Носил этот отрок красный охотничий наряд, один сидел в седле, держал в правой руке, положив его на плечо, маленький арбалет.

– Кто вы такие?! – грубо спросил «злой граф» Винси Мартиннак, когда конь под ним еще шлепал копытами в воде.

– Владетеля имению Нола! – ответил Лорко.

– Бароны, – презрительно фыркнул Мартиннак. – Мы гнали этого оленя по полям и холмам более двух часов! Он наш! Советую каким-то там баронам со мной не ругаться, а помочь переправить оленя на тот берег – и тогда мы жалуем десятину мяса вам в благодарность.

– Да, мой друг и брат – барон, но не какой-то. Я же герцог, – сказал Рагнер и оскалился, показав серебряные зубы. – Из Лодэнии, как и мой друг.

– Лодэтский Дьявол… – недовольно, будто вкусил что-то гадкое, проговорил Мартиннак. Его конь вышел на берег, но близко «злой граф» не подъехал: разглядывал Рагнера и Лорко – они его.

– А ты кто таков? – спросил Рагнер.

– Граф Винси Мартиннак, рыцарь.

– Мартиннак… Не родня ли герцогу Мартинонту, герцогу Мартинзы?

– Весьма дальняя.

– Ладно, давай так, – улыбнулся Рагнер. – Ты победил. За то, что гнал на нас оленя, мы милостиво жалуем десятину, – манерно повел он рукой.

Граф и мальчик переглянулись.

– Нет! Уже никаких десятин! – сказал Мартиннак. – Предлагаю, как соседям, разойтись с миром, а оленя разыграть. Всего два выстрела из арбалета стрелой с тридцати шагов. От меня и моего сына. Вы должны выставить равных соперников: кто-то из взрослых против меня и… это слёток, – показал он на Филиппа. – Мой сын, хоть и моложе, не уступит ему в мастерстве.

– А ежаля ничья? – спросил Лорко.

– Играем заново до победы. Никаких «ничьих»!

– Тада пошли, Фильпё, – подумав, сказал Лорко. – Отделаваем их!

– Дядя Лорко, я боюся, – тихо шепнул Филипп, пока Мартиннаки, отец и сын, прыгали вниз с коней и готовили арбалеты.