Три цветка и две ели. Второй том

С горящими ненавистью глазами Вьён подошел к Рагнеру и распахнул перед ним Святую Книгу – меж пергаментных, рукописных страниц ярко синела шелковая закладка с вытянутым меридианским крестом – таким же, какой Рагнеру вырезали на спине безбожники в Сольтеле.

– Чччервь… – процедил Вьён.

– Да я не знаю вовсе – почему она такой крест вышивала! – воскликнул Рагнер. – Я сам удивился, когда увидал!

Ничего не отвечая, Вьён закрыл книгу и, отойдя к скамье, бросил ее туда. Его взгляд задержался на мешочке с деньгами, и он издал гортанный, булькающий звук, по какому стало понятно, что его едва не вывернуло.

– Ты накурил превосходного вина, – вздыхая, сказал Рагнер. – Его взяли по два сербра и три медяка за кружку. Возвращайся к делам. Я ждать не могу. Ненавидь меня, сколько хочешь, но винокурня более простаивать не может. Вьён, я нашел двух алхимиков. Им будет, чем заняться, кроме того, как курить вино, но если ты не образу…

Внезапно Вьён с криком бросился на него, пытаясь ударить. Рагнер его поймал, обхватив за плечи со спины, но тот стал пинаться.

– Ты драться не умеешь! – оттолкнул его от себя Рагнер. – Остынь! Ты смешон!

– Она мне сказала, что любит тебя! – закричал Вьён и, пригибая голову, словно баран, понесся на Рагнера снова.

Тот, не желая причинить другу вред, снова попытался лишь обхватить его, однако не удержался на ногах после столкновения с «бараном» и упал вместе с ним на пол, опрокинув ногой столик. Печенье разлетелось по гостиной, а молоко пролилось мужчинам на одежду, но они не перестали кататься и елозить по полу – Рагнер никак не мог усмирить Вьёна или сбросить его с себя. Наконец, ему это надоело и он больно схватил того за волосы, но тут же получил кулаком по скуле. С ревом Рагнер ответил тем же, а затем добавил еще раз – и уже после этого спокойно встал, обозлено сбивая рукой с черных штанов крошки и вытирая молоко. Вьён зашевелился на полу, неуверенно попытался сесть и, зажимая рукой окровавленный нос, осоловело глядел на бывшего друга.

– Чеевь, – гнусаво простонал Вьён.

У Рагнера пылала левая щека. Зеркал в гостиной Аттсогов не имелось, но и без них он понимал, что Вьён тоже неплохо приложил к нему кулак.

– Не был я с ней на ложе! – громко говорил Рагнер, снимая с плеч свой черный плащ с соболиным подбоем и встряхивая им в воздухе, чтобы избавиться от крошек. – А еще я не раздевался перед ней – ни выше спины, не ниже! Обычный крест, просто не очень обычный! А ты всё за ум взяться не можешь! Из-за дамы, которая даже не твоя, да из-за своего хера, ты чуть дочь не лишил родового имени, оскорбляя мой род и оскорбляя тем самым короля! Надоели мне твои детские выходки. Давно надо было тебе врезать как следует!

– Я и правда позабыл тогда в горячности, что подвергаю опасности не только себя, – поднимаясь и отворачиваясь к окну, горько изрекал Вьён. – И не из-за хера я выступил против тебя – а ради справедливости! Но тебе понять этого не дано – ты, как хищный зверь, знаешь лишь про хер и как убивать. Вы даже о потомстве заботитесь, как звери, – прогоняете сынов с их отрочества от себя. А ведь люди так не живут! Матери заботятся о своих детях до смерти, но не аристократы, не Ранноры… Зачем, проклятая звезда, ты свела меня с этим волчонком ровно двадцать шесть лет назад?! Будь проклят тот день!

Рагнер молча поднял с пола свой берет и быстро вышел из гостиной. Только на заснеженном дворе, гневно выдыхая пар из ноздрей, Рагнер надел плащ и берет. Пиная снег и вымещая на нем свою злобу, он направился к конюшне и вскоре уже погнал Магнгро прочь от этого дома.

Но в лесу дорога испортилась, и конь, то проваливаясь в сугробах, то оступаясь, перешел с быстрой рыси на шаг. Немного остыл и Рагнер, однако обида пробудила иной вид его гнева – не бешеный, зато праведный.

«Пьянь ты, Вьён! – продолжал он ругаться с бывшим другом. – А еще слабак! Даже дряхлую старушенцию убить не смог, чтобы стать богатым астрологом! Верно, что отец погнал тебя из дома! На мою беду погнал! Думаешь, я рад той нашей встрече? Твой гумноизм и из меня слабака в итоге сделал! Но я на то и Раннор – я исправился, хотя это было непросто, и я перестал быть слабаком! И вовсе не только о хере я знаю и как убивать! Тоже мне друг! Даже не спросил! Заранее решил, что и как было у меня с Лилией! А ведь я мог! Мог! А из-за тебя бегал от нее! А щас сам к нему приехал, опять унизился… А он сразу драться! Пьянь! Весь разум себе пропил!»

Сняв перчатку, он дотронулся до скулы и с досадой посмотрел на окрашенные красным подушечки пальцев.

«Мои люди поймут, что это ты по моей герцогской морде проехался! Позор! Но это было в последний раз! Довольно с меня такой дружбы и такого друга, – растер он кровь пальцами и вздохнул. – Надо лед, что ли, найти…»