Три твоих имени

Было время, когда я тоже училась в первом классе. Но тогда я жила в деревне, а в деревне никаких театров нет. У нас дома даже телевизора — и того не было.

— У меня к тебе просьба, — продолжала Александра Евгеньевна. — Я организовала для ваших детей поход в кукольный театр. Поведу своих детей тоже. И я хочу, чтобы и ты с нами пошла.

— Зачем? — удивилась я.

— Будет сказка про Крошечку-хаврошечку, кажется. Но мне просто нужно, чтоб ты увидела кукольный театр. Ты потом поймешь, почему.

Вот еще какие-то тайны.

Впрочем, почему бы не сходить в театр — все развлечение. Еще я радовалась, что увижу детей Александры Евгеньевны. Я люблю маленьких, а маленьких у нее четверо. Лешик, Сашик, Жека и Митя. И еще двое детей уже выросли совсем взрослые.

Лешику как раз недавно, в середине апреля, исполнилось восемь лет, а Митьке два года. Больше всех я люблю Митьку, его так классно таскать на руках, он тяжелый, теплый и щекастый. Митька еще совсем плохо говорит, но всем улыбается, когда Александра Евгеньевна приводит его с собой в детдом.

Иногда я думала: хорошо, если б именно она была моя мама. Но я понимала, что у нее и так уже очень много детей.

Только я бы помогала ей с мальчишками, все бы делала по дому, она бы могла целыми днями отдыхать.

Но я бы скорее умерла, чем сказала Александре Евгеньевне, о чем я иногда мечтаю.

В театре наши дети вели себя как стадо обезьян. Они орали, визжали, везде лазили, но почему-то их никто там не ругал. Вышел высокий толстый дядька и сказал:

— Тихо, мирные народы! Я проведу для вас экскурсию по театру, и все вопросы…

…Я подумала, сейчас скажет: «Задавать после экскурсии, подняв руку и спросив разрешения». Но он сказал:

— …задавать сразу, как только они возникли. Но! По очереди! А то я вас не услышу.

Нам показали фойе, рассказали, как театр ремонтировали после войны, потом провели в зал и на сцену, объяснили, что такое декорации и кулисы.

— А вот за кулисы я вас поведу после спектакля. Потому что сейчас наши артисты готовятся к выступлению и очень волнуются, не надо им мешать.

Мне стало смешно: это же кукольный театр. Как это куклы могут волноваться?

— Куклы тоже могут волноваться, — грустно сказал толстый дядька. — Но, кроме кукол, у нас есть еще артисты-люди. Вот они волнуются сильнее всех. Давайте-ка в зал, на свои места.

После спектакля всех детей спрашивали: что им больше всего понравилось?

Все отвечали разное: кому-то Крошечка-хаврошечка, кому-то добрая корова, кому-то музыка, кому-то пирожки в антракте.

— А тебе что понравилось? — тихо спросила меня Александра Евгеньевна.

Я пожала плечами. Глупо было отвечать, что мне понравился театр вообще. Мне понравилось, что в фойе свисают со стен цветные лоскуты шелка, что в зале цветные фонарики, а на сцене стоит яркая разноцветная ширма. Когда нас повели за кулисы, я подошла поближе к этой ширме и поколупала ее ногтем. Она была частично покрашена краской, а частично оклеена кусочками цветной бумаги и ткани — бархатными, ситцевыми лоскутами, даже кружевом.

Это было сделано очень просто. Мне кажется, даже я так смогла бы. Но это было очень красиво. И как-то радостно. Я смотрела вокруг — на фонарики, на ширму эту, и мне хотелось смеяться.

Когда мы ехали домой, я спросила Александру Евгеньевну:

— А зачем все же вы хотели, чтоб я пошла с малышами в этот театр?

— Ну… Человек должен знать, что такое кукольный театр, правда? В цирк вас водили. В ТЮЗ — водили. В оперу-балет всякую попозже пойдете. Классе в десятом. А вот с кукольным театром ты пролетела, и мне было это обидно.

Я тогда подумала, что я не единственная семиклассница в детдоме, которая не видела кукольного театра. Но на это Александра Евгеньевна сказала мне загадочно:

— Есть еще одна причина — ты поймешь потом, пока я не буду тебе ничего говорить.

И вот сегодня тайна раскрылась. Мне пришло еще одно письмо. Оно было отпечатано на принтере — его получила Александра Евгеньевна по электронной почте и распечатала для меня.

Сначала там все было как обычно.

Звали мою новую знакомую Лида. Она жила в Подмосковье. У нее был муж Степан, двое сыновей — Антон и Матвей, голая кошка по имени Зю, шиншилла по имени Варечка, две собаки — домашняя такса Нора и дворняжка Марта, живущая во дворе в будке.

В первом письме было три особенных вещи. Во-первых, фотографии всей семьи вместе и по отдельности. Всей — включая Зю, Варечку, Нору и Марту.

Во-вторых, там были сфотографированы все помещения дома, в котором они жили.

— Под Москвой есть такие старые дачи, бывают двухэтажные, с кучей пристроек по всем сторонам. Здесь у нас дача — это маленькая халупка и огород. А там огорода может вовсе не быть — просто старый дом, стоящий в поселке. Часто под соснами, где-нибудь в старом лесу… В таких домах люди не отдыхают летом, а живут круглый год. Твоя Лида как раз в таком живет, — объяснила мне Александра Евгеньевна. Откуда-то она знала подробности.

— Эта ваша знакомая? — спросила я.

— Вообще-то нет. Просто она написала еще одно письмо, мне.

— И что там было?

— Но это же мне письмо, — усмехнулась Александра Евгеньевна.