Три Учебника Успеха (СИ)

"Ваше слово, Товарищ Максим!". То есть не слово, а много, очень много слов. "Пли!" Статьи. Книги. Тома! Собрания сочинений. "Ваше творчество, Товарищ Максим!". Не плохо звучит. (Примерно с 1888 года и до 1939 на вооружении армий стран мира имелся пулемет "Максим"). И мощность, и дальность выстрела, и скорострельность, - не то что у какого-то "Товарища Маузера".

"Горький". Можно подумать, что такой вариант псевдонима - это не результат творчества талантливого самородка, а результат работы (неплохой работы) специализированой фирмы. Отличное позиционирование.

Во-первых, приготовьтесь к оппозиционности, к критике, к неприятным темам. (Вы случайно не отвратительный мещанин? Не противник солнечного света, свежего воздуха, порядочности и образованности, критики и оппозиционности? Не держиморда? Не продажный интеллигент?). Если вы - человек думающий, критичный, современный, то вы взяли в руки правильную книгу.

Во-вторых, если уровень писательского мастерства вам кажется недостаточным, то примите во внимание трудную, горькую судьбу писателя, те страшные жизненные события, горькие впечатления, которые случились в его жизни. Эксплуататоры - покайтесь, а угнетенные - прибодритесь; книгу вы приобрели правильную, обратите главное внимание не на писательское мастерство, а на тематику.

Позиционирование беспроигрышное.

"Минсим Сладкий" - может быть, и забавно, но это путь в третьестепенные литераторы, малоразличимость, в мало(без)скандальность, в безвестность. Не лояльность мещанской, купеческой среде, собственности делала внезапную славу, тиражи, крупные гонорары, а, наоборот, изображение отрицательных сторон "унылого", "тягостного", "жестокого" мира, подлежащего "отправлению" в прошлое... Те правила той литературной карьеры предполагали изображение мещанской среды, да и вообще "старого мира", с (большой, великой) критичностью (беспощадностью?).

18.4. ГИПЕРБОЛОИД И ВОЛШЕБНАЯ ТУЖУРКА ИНЖЕНЕРА ГАРИНА-МИХАЙЛОВСКОГО.

Отчасти примером таким выводам может служить судьба Гарина-Михайловского (1852-1906), достаточно известного писателя. Он участвовал в строительстве Великого Сибирского железнодорожного пути, и, возможно, повидал не меньше М. Горького (совершил кругосветное путешествие). Что касается практической утилитарной пользы (персональной полезности), то, возможно, преимущество в какие-то моменты-времена бывало и за Гариным. Его творчество, железнодорожное строительство, путешествия интересовали современников, даже император Николай II с домочадцами приглашал его на беседу. Писатель, инженер. Путеец! Полезный, современный человек!

И публика, вроде, неплохо относилась. Но как-то не вполне "вписывался"... Путь, он и в Сибири, конечно, Великий: и шпалы, и рельсы... И трудов нужно много.... Уклоны-подъемы; тангенсы-котангенсы. Без хорошего образования и умной головы не обойтись.

"...Волк оказался... - в оглоблях и в конской сбруе!

(...) Он мчался вперед и вперед, таща за собой мои сани.

Мы неслись так быстро, что уже через два-три часа въехали галопом в Петербург.

Изумленные петербургские жители толпами выбегали смотреть на героя, который вместо лошади запряг в свои сани свирепого волка. В Петербурге мне жилось хорошо" (Э. Распэ. Приключения барона Мюнхаузена).

"Никогда еще в русской литературе не звучало таких славословий постройке тоннелей, мостов, проведению рельсов. Гарин с таким увлечением рассказывает о сваях, ватерпасах, нивелирах, подрядчиках, десятниках, что каждая подробность его инженерного дела становится нам странно близкой, и мы вместе с ним торжествуем, когда по только что проложенным рельсам проносится первый паровоз" [Чуковский К. Гарин].

Но в литературном творчестве критичности (беспощадности), да чего юлить, прямо скажем: агрессивности, злобности - могло бы быть и по-больше. Задача-то состояла не в "пробуждении добрых чувств". "Лирой". А в элементарном, злобном натравливании.

(Для сопоставления с образом Гарина любопытен постреволюционный портрет "Инженера Ананьева" в книге "Беломорско-Балтийский канал имени Сталина" (1934); в числе соавторов М. Горький).

О Гарине написал сам Максим Горький:

"(...) И не скоро привык я к его барственной щеголеватости, к "демократизму", в котором мне сначала чудилось тоже что-то показное. (...) ...Явился Николай Георгиевич, запыленный, усталый, но всё-таки бодрый. И тужурка инженера на нём - как его вторая кожа.(...)

Герой Гарина, хороший, очень богатый фабрикант, которому скучно стало жить, тоже захотел делать добро людям. Добродушный мечтатель, он вообразил себя Робертом Оуэном, наделал очень много смешного и, затравленный людями здравого смысла, умер в настроении Тимона Афинского. (...)

А о литературе он почти всегда говорил нерешительно, стеснённо, пониженным тоном. (...) Вообще Н.Г. был разносторонне, по-русски даровит и по-русски же разбрасывался во все стороны. Однако всегда было удивительно интересно слушать его речи о предохранении ботвы корнеплодов от вредителей, о способах борьбы с гниением шпал, о баббите, автоматических тормозах, - обо всём он говорил увлекательно.