Три великих русских полководца

Врёшь, наверное. Никак нет, правду говорю. Да Вы проверьте – посчитайте сами. Суворов засмеялся и похвалил солдата.

***

Суворов отлично пел петухом. И перед выступлением отряда издавал приказ, чтобы все вокруг слышали: выступать, когда пропоёт петух.

Все знали, что петух поёт перед полночью и на рассвете. И неприятель готовился к этому времени.

А суворовский петух мог пропеть в любое время. Пропел – и отряда след простыл.

***

В перерывах между боевыми действиями Суворов каждый день планировал учения для солдат. Иногда перед адъютантом, который должен был непосредственно организовывать учения, ставил задачу так:

Завтра суббота? Так точно, суббота. Пушки не боялись бы лошадей! Адъютант ничего не понял, но знал что отвечать. Слушаюсь!

Адъютант в недоумении, но спрашивать ничего было нельзя. Надо было сообразить самому, какие учения проводить.

Стал размышлять. Когда была команда: патроны не мочить, это означало, что пехота будет переходить реку вброд. А здесь-то что? Адъютант позвал двух дежурных офицеров.

Все вместе вспомнили, что было учение по действиям кавалерии против пехоты. Были учения пехоты против артиллерии. А вот пушки с кавалерией ещё не боролись. Решили, что Суворов имел в виду действия артиллеристов против кавалерии.

Когда пушки запалили, офицеры по молчаливой реакции Суворова поняли, что правильно угадали его замысел.

***

Однажды в Тульчине, где находилась армия Суворова, к нему прибыл проситься на службу некто отрок Алексей Мещерских, у отца которого в бытность служил Суворов.

Отрок был одет как фазан. Зелёный атласный кафтан, коричневый шёлковый камзол, жёлтые чулки, башмаки с золочёными пряжками и высокими красными каблуками. Но лицо русское и, вроде бы, неглупое.

Увидев Суворова, франт взмахнул красной шляпой, низко склонился – с головы посыпалась пудра.

Суворов обнял сына своего бывшего достойного командира и спросил: Где бы ты хотел служить? При штабе, при Вас. Хорошо, сразу и начнём с пехоты. Иди, переоденься. А что, разве я плохо одет? Я готов! А-а… готов?! Тогда идём. Только, чур – не отставать.

Штабные офицеры хихикали, глядя им вслед: Суворов пошёл фазанчика крестить.

День был жаркий. Суворов в сапогах шёл посредине улицы, по толстому слою пыли. Отрок едва за ним успевал, ничего не понимая. Он чихал, сморкался, но терпел. Пот с него лил ручьём, грязь смешалась с пудрой, надломился каблук.

Прошли все улицы, потом – по полям, напрямик – через канавы, перелезали через плетни. У отрока порвался камзол, отлетели пуговицы. А Суворов всё прибавлял шагу и жужжал:

Последуй Аристиду в правоте, Фабрициану – в умеренности. Знаешь, кто такой Фабрициан? Не знаю, – буркнул отрок. Незнайка, немогузнайка, плохо! Солдат должен знать всё!

Отрок не растерялся: Вы тоже не всё знаете. А ну-ка, скажи, чего я не знаю? Как звали мою прабабушку? Суворов хлопнул его по плечу: Молодец, нашёлся! Бабушку знаю – Авдотья. А прабабушку – помилуй Бог! И пошёл опять вышагивать.

На пути – большой сухой ров. Через него перекинуты две тонкие жердинки. Суворов в один миг был уже на той стороне рва.

Отрок решился идти, но рухнул вниз. Еле выбрался, весь измазался в грязи, выбросил шляпу и пошёл догонять Суворова. Рука у него была оцарапана, голова взлохмачена, нога хромала, каблук полностью оторвался. Но он упрямо шёл вперёд.

Горка, лощина, река. Суворов быстро разделся, взял одежду и сапоги в руку и быстро поплыл. Отрок едва приковылял к берегу. Раздеваться не было времени – и он бухнулся в воду во всей одежде.

Противоположный берег был глинист и крут. Он увяз в глине, еле вытащил ноги, на четвереньках взобрался наверх. Вода с него текла ручьями, волосы висели как у протодьякона, в башмаках чвакала вода.

А Суворов уже бежал по лугу навстречу зелёным мундирам мушкетёров. Словно мокрая курица, полинявший с головы до ног, еле плёлся злой отрок. Он знал, что вид его смешон, но шёл твёрдо – второй каблук он давно оторвал.

Солдаты выстроенного на лугу полка беззвучно тряслись от смеха – в строю говорить запрещалось.

Что, Алёшенька, умаялся? – учтиво спросил Суворов. Нет, ничего, – буркнул тот. В отца! Упорен. Твёрд. Молодец! – подумал Суворов.