Три возраста Окини-сан

Не станем возвеличивать тактику Того! Того действовал по шаблону: «ставя палочку над „Т“», он группировал всю мощь артиллерии на головных броненосцах России, а когда их заменяли следующие за ними корабли, Того, описав дугу, опять суммировал свой огонь на броненосцах, ставших головными после поражения впереди идущих. Рожественский, в отличие от Того, не имел даже шаблонного плана, кроме твердого указания — следовать на Владивосток! Разве же это бой? Скорее, это было одиночное стремление русских кораблей к призрачному, как пустынный мираж, волшебному русскому городу, раскинувшему на зеленых холмах уютные дома и гостиницы, рестораны и магазины, танцклассы и базары, цветы и овощи, галстуки и корсеты, веера и зонтики… Где все это? Не выдумка ли?

«Суворов», похожий на костер, вышел из строя. Эскадру теперь вели броненосцы — «Бородино» и его гвардейский собрат «Александр III», пораженные огнем пожаров, заливаемые водой через пробоины, они стойко выдерживали заданный курс. Кажется, именно от них Того и получил десять прямых попаданий, все-таки пронзивших корпус флагманского «Миказа»… Ах, если бы еще десять, да еще таких десять! Все понимали, что битва при Цусиме проиграна, но прорыв, очевидно, возможен. Ведь за ними, ведущими и новейшими, в целости двигались старые броненосцы Небогатова, рыскали в отдалении залихватские крейсера, косо стригли

бурунами горизонт ретивые миноносцы. А все море, насколько хватал глаз, было усеяно унитарными патронами из латуни, плававшими встояка, будто опорожненные бутылки, разбросанные миллионами праздных гуляк. Тут накидали расстрелянных гильз и русские, и японцы. Теперь масса кораблей двигалась в этом мусоре боевых отходов, медные унитары звончайше стучались в их железные борта…

Неужели сдаваться?

Нет, нет и нет — этого никак нельзя допустить!

Русский флот помнит: ПОГИБАЮ, НО НЕ СДАЮСЬ…

Именно здесь, в самый разгар боя, я прерываю повествование, испытывая потребность в авторском отступлении. Коковцев не понимал, отчего горят броненосцы, а в Носи-Бе не могли понять, почему Япония смирилась с долгой стоянкой русской эскадры, не докучая Парижу гневными протестами.

Все дело было в проклятой шимозе!

Я не химик и пишу не для химиков, но все же вынужден коснуться этой злосчастной темы: что дает химическая реакция бертолетовой соли с магнием и какова убойная сила плавленого тринитрофенола?.. От этого адского варева броня стекала с бортов, как воск, у людей при вдохе сгорали легкие, а взрывы давали такую массу мельчайших осколков, что спастись от них практически было немыслимо. Русские матросы при Цусиме, имея в теле тридцать, сорок, даже полсотни таких осколков, не считали себя увечными, продолжая сражаться. Но откуда же взялась она, эта проклятая шимоза? Какой дьявол придумал ее в своей бесовской лаборатории?

Есть легенда! Но она подтверждается докладами русских военных атташе и опытами, ими же проведенными… Суть такова. Изобрел эту заразу некий испанский гранд, служивший не то в чилийской, не то в перуанской армии, талантливый химик-самоучка. Свое открытие он хотел продать сначала в Европе, но русские специалисты сочли новый вид взрывчатки «негуманным оружием», крайне опасным в «складировании». Тогда секрет гранда перекупили за бешеные деньги самураи, называвшие взрывчатое вещество именем своего офицера Симосэ, который этим вопросом как раз и занимался.

Можно догадываться, почему Япония не протестовала против стационирования нашей эскадры в Носи-Бе. Того был заинтересован в обратном: чтобы стоянка у Мадагаскара затянулась как можно дольше, пока его флот, после падения Порт-Артура, начинял шимозой, свои снаряды. Понятно, почему Токио закидал Париж протестами, когда эскадра Рожественского очутилась у берегов Аннама (Вьетнама), — это значило, что шимоза, обернутая в мягкую фланель и обложенная красивой конфетной фольгой, уже до отказа заполнила стаканы корабельных снарядов… Думается, что Того все-таки не успел! Не успел сделать все. Артиллерия отряда адмирала Катаока, судя по результатам Цусимского боя, не обладала снарядами с шимозой, и потому русские корабли, даже под ожесточенным огнем, легко выдерживали разрушения, не имея в соприкосновении с Катаока тех губительных пожаров, которые буквально изжарили передовые броненосцы Второй Тихоокеанской эскадры…

А сейчас пойдем с эскадрою — к цели: NO 23».

* * *

Словно издеваясь над бессилием русской эскадры, мимо нее снова проходил этот проклятый «Идзуми», а с его палуб японские матросы, выкидывая вперед жилистые кулаки в белых перчатках, как на параде, трижды провозгласили славу микадо:

— Хэйка банзай! Хэйка банзай! Хэйка банзай!