Три времени года в бутылочном стекле

– Я бы, на их месте, завела двоих детей, – сказала Ада Кириллу, – потому что, когда их двое, то и шансов, что хоть у кого-то из них в жизни что-то получится, тоже вдвое больше.

– Ты так говоришь, словно у тебя уже ничего не получилось.

– А разве получилось?..

– Это смотря, чего ты хотела.

– Явно не этого…

Кирилл промолчал. Он понимал, что сестра имеет ввиду, но и сам в последнее время не мог разобраться, чего же он хотел и чего получил.

– Я себя раньше взрослой представляла совсем другой. Думала, что буду умной и хитрой, и все вокруг будут говорить: «Дьявол, а не женщина»… Даже смешно. А сейчас я понимаю, что нельзя вдруг стать ни умной, ни хитрой, только потому, что ты повзрослела. И что я осталась такой, какой и была. Глупой и непутевой.

– Да нет, наверное, можно, – возразил Кирилл, – но нужно с малых лет себе такую цель поставить и учиться этому постоянно. Хитрости ведь тоже можно выучиться, можно вообще всему в этой жизни выучиться, тебе ли не знать!.. Вот только та ли эта цель, ради которой стоит жить?

Вопрос был риторическим, и Ада промолчала.

– Знаешь, я стала такой злой… Меня раздражают дети, ну, то, что они у кого-то есть, раздражают семьи, свадьбы… Вообще, все вокруг.

– Потому, что это есть у него?

Ада улыбнулась и закрыла лицо руками. Порой, брат понимал ее мысли даже лучше, чем она сама.

– Да, наверное. Я еще какое-то время назад думала о ребенке, но потом… У него жена, дети… Как подумаю об этом, так такая ненависть берет, и ничего не хочется… И ловлю себя на мысли, что не хочу ни семьи, ни детей, что мне все это противно и ненавистно…

– Это самозащита. Ты защищаешь себя от разрушительных мыслей, но, тем самым, разрушаешь сама себя. Это – не дело, Адель…

– Может, ты и прав…

– Но, знаешь, о чем я думаю? Этот твой Денис – не такой уж и антигерой, каким ты его последнее время выставляешь.

– А разве я выставляю? – удивленно спросила Ада. Ей казалось, что, наоборот, у нее уже в привычку вошло обеление образа Дениса для окружающих, чтобы те ее не жалели.

– Бывает, – кивнул Кирилл, – ты, наверное, сама не замечаешь. Но он ведь, в общем-то, никогда тебе ничего и не обещал.

– Нууу…

– Баранки гну. Весь этот туман про невозможность сейчас развестись – только отговорки. Он ведь никогда тебе не говорил, что разведется, что будет жить с тобой? Не возражай, не говорил. Получается, он тебя ни в чем не обманывал и предлагал только то, что может предложить, и ты сама согласилась на такие условия.

– Как ловко ты завернул, – холодно сказала Ада. Брат был прав – Денис, действительно, не обещал ей уйти от жены и создать новую семью с Адой, да, он всегда старался как-то это сгладить, туманно изъясняясь об их совместном будущем, но, если разобраться, то будущее это, с его слов, мало отличалось от настоящего, – получается, мне остается только смириться и жить, как жила?

– Я так не считаю, Адель, – мягко возразил Кирилл, по-свойски потрепав ее по плечу, – на мой взгляд, мириться тебе с этим точно не надо. Это никуда тебя не выведет, никуда. Только в пустоту. Но решать тебе. Если тебя это устраивает – дело твое, просто и жертву тогда строить из себя не надо.

– Денис для всех добрый… Он хочет остаться хорошим и для нее, и для меня, нигде не запачкавшись, я это понимаю… Просто, как жить без него, вообще не представляю… Это страшно. Я очень устала. Наверное, когда не знаешь, куда примкнуться и не видишь своего пути, всегда устаешь…

– Ты всегда была максималисткой. Мне кажется, твоя проблема по жизни в том, что ты хочешь, покончив с собой, уничтожить весь мир…

– Как это?

– Это слова из песни Летова (Ада фыркнула). Не фырчи, это ж увлечение юности… Но сказано-то хорошо! Тебе надо либо все, либо ничего, а так не бывает. Ты думаешь, что если покончишь с собой, ну, образно, конечно, то весь мир тоже прекратит свое существование, но это ведь не так. Он кончится только для тебя, а все вокруг будет жить дальше.

– Какой ты философ!..

На пятом этаже ее ждала пустая, холодная квартира и привычная бутылка вина. От этого хотелось выть во весь голос.

– У меня сил нет совсем, – отстраненно проговорила Ада, и Кирилл закрыл глаза, – знаешь, даже стыдно: ведь не голод, не мор, не война, а жить не хочется.

– А, может, в войну и голод людям и проще жилось, – ответил брат, не открывая глаз, – у них приоритеты были правильные и цели четкие – поесть и выжить, а мы сейчас и сытые, и здоровые, и все нам не то.

– Наверное, нельзя так говорить…

– Наверное. Что-то мы с тобой совсем расклеились, особенно я. Стыдоба какая, как я тебе потом в глаза смотреть буду? – шутливо спохватился Кирилл, но на шутку это тянуло слабо.

– «Мой брат Каин, но он все же мне брат, каким бы он не был, брат мой Каин», – процитировала Ада, тоже якобы шутя.