Читаем Три времени ночи полностью

Эти вздохи, такие искренние, такие растерянные, вырываются у нее лишь при Шарле. Пуаро понимает это и часто об этом размышляет, он хотел бы когда-нибудь разгадать причину странной грусти Элизабет, которой восхищается, к которой испытывает что-то вроде нежности и к которой привязывается еще больше оттого, что не может исцелить. Не ошибается ли она, говоря о своем призвании? Кто знает? Во всяком случае, Элизабет — женщина своеобразная, и она странно бы смотрелась на фоне сестер-монахинь, которых Пуаро часто видит в больнице, — смешливых, словоохотливых, любопытных, подобно сорокам, но от этого не менее благочестивых и славных, да и как бы он обходился без них? Откровенно говоря, эти проворные и отнюдь не избалованные сестрички были до поры до времени единственными женщинами, чье общество, маленькие знаки внимания доставляли ему хоть сколько-нибудь радости. Шикарные пациенты утомляют Пуаро, тем более что, несмотря на определенную известность, он хорошо понимает, что все помнят о его скромном происхождении и что затмил он своего соперника, старого доктора Ришара, лишь благодаря усердию и постоянному потворству старым ханжам-ревматикам, которым отказывается потакать Ришар. Эта роль болонки ему меньше всего подходит, но, чтобы преуспеть, ему пришлось к ней приноровиться; однако в глубине души он лелеет глухую злобу на городскую элиту, заставившую потворствовать ей человека крутого, влюбленного в свою работу. Его вымученную, подчеркнутую вежливость объясняют природной неотесанностью («Но он так предан», — добавляют богатые вдовушки), на самом деле причина тут в том, что он насильно себя к ней принуждает.

— Если бы вы знали, чего мне это стоит! — доверительно говорит он Элизабет, с которой всегда чувствовал себя непринужденно.

— Но вы думайте о своей цели, о добре, которое делаете.

Да, конечно. Расширение и восстановление больницы, страждущие, которые теперь находятся под тщательнейшим наблюдением, семья, которой он помогает, не любя… Все это идет в расчет, но Пуаро трудно сохранять равновесие между тем, чего он в своих глазах стоит, и той ролью, которую он играет. Его обостренная гордыня внешне никак не проявляется, и сам он считает, что у него самый что ни на есть ровный характер.

— Что вам делать в монастыре? Разве нельзя и в миру действенно вершить добро, ведя хозяйство, воспитывая детей. Вы снова выйдете замуж…

У нее вырывается чуть ли не детский смешок.

— Да, тут мне тревожиться не приходится. Представьте себе, дружище Шарль, за один вчерашний день мне сделали два предложения. Мадам Бюффе, да, старуха Бюффе, пришла замолвить слово за сына, а наш недюжинный председатель суда — за самого себя. Что вы об этом думаете? Как покажусь я вам в объятиях кого-нибудь из столь значительных особ? — На нее иногда находила внезапная веселость, которую со стороны можно было принять за кокетство. — Разумеется, я не задумываясь отказала. А мадам де Пьегр предложила мне в женихи блистательного незнакомца, наделенного всеми замечательными качествами, но я не захотела даже узнать его имя. Мне без конца твердят, какая я счастливая, что овдовела, — очень уж это немилосердно по отношению к бедняжке Дюбуа — и в то же время получается, что каждый замышляет прервать мою счастливую пору.

Шарлю немного не по себе от столь интимных откровений. Он ясно видит тревогу, сквозящую в ее напускном ребячестве, и спрашивает себя, откуда эта тревога.

— Хорошо еще, друг мой, что вы мне ничем таким не угрожаете. Вы не станете давать мне подобные советы, ведь вы сами всегда говорили, что я не создана для замужества.

— Замужество замужеству рознь, — закидывает удочку Пуаро. — Отказать, даже не поинтересовавшись, кто просит вашей руки…

— Но кого желали бы вы видеть этим человеком? — смеется Элизабет. — Или вы верите в сказки про фей? Я знаю так мало людей. Какой-нибудь обремененный детьми вдовец, желающий присовокупить их к моей маленькой команде, пожираемый честолюбием простолюдин, который рассчитывает на мою хилую знатность, чтобы забраться чуть повыше, богатый буржуа, ищущий для своего дома хозяйку, уже поднаторевшую в делах… Не слишком заманчиво, согласитесь. Пусть эти незнакомцы таковыми и остаются. У меня много недостатков, но любопытством я не страдаю.

Элизабет пожимает плечами, щеки красные, как будто у нее жар.

— Наверно, вы не правы. Разве так уж невозможно представить себе влюбленного в вас приличного человека?

Ее лицо мрачнеет (такие внезапные перемены свойственны Элизабет); секунду назад столь жизнерадостная, почти как ребенок, она вдруг непонятно отчего бледнеет, напрягается. Хотя Пуаро привык к крайней переменчивости Элизабет, она всегда его поражает, волнует. Он никак не может связать воедино ее состояние духа, которое может измениться из-за пустяка, и столь непреклонный характер, раз и навсегда установленный образ действий, постоянную доброту Элизабет, которыми все восхищались.

— Но послушайте, что я сказал такого страшного? Разве это так удивительно, если вас любят?

— Да, — срывается с ее побелевших губ, — да.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза
Оптимистка (ЛП)
Оптимистка (ЛП)

Секреты. Они есть у каждого. Большие и маленькие. Иногда раскрытие секретов исцеляет, А иногда губит. Жизнь Кейт Седжвик никак нельзя назвать обычной. Она пережила тяжелые испытания и трагедию, но не смотря на это сохранила веселость и жизнерадостность. (Вот почему лучший друг Гас называет ее Оптимисткой). Кейт - волевая, забавная, умная и музыкально одаренная девушка. Она никогда не верила в любовь. Поэтому, когда Кейт покидает Сан Диего для учебы в колледже, в маленьком городке Грант в Миннесоте, меньше всего она ожидает влюбиться в Келлера Бэнкса. Их тянет друг к другу. Но у обоих есть причины сопротивляться этому. У обоих есть секреты. Иногда раскрытие секретов исцеляет, А иногда губит.

Ким Холден , КНИГОЗАВИСИМЫЕ Группа , Холден Ким

Современные любовные романы / Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза / Романы