Три заповеди Люцифера

Придя в простуженный сквозняками кабинет, Александр Иванович прежде всего заварил крепкого чая, не торопясь, выпил маленькими глоточками целый стакан, и лишь после этого открыл дверцу старого обшарпанного, но надёжного металлического сейфа. Какое-то мгновенье он задумчиво смотрел на распухшие от документов уголовные дела, словно выбирая, которому отдать предпочтенье сегодня. Александр Иванович по старой привычке почесал нос, крякнул и решительно вытащил из-под тяжести многотомного дела по банде гр. Микрюкова тоненькую папочку уголовного дела по факту насильственной смерти гр. Курдюмова С. К.

Минут пять он листал подшитые в деле немногочисленные документы, среди которых были и рапорты сотрудников службы наружного наблюдения, потом решительно закрыл дело и задумался. Слежка за Дмитрием Киквидзе ничего не дала, хотя фигурант вёл себя странно: закрыл фирму, распустил персонал и распродал всё офисное оборудование. Лишившись единственного источника дохода Киквидзе, как ни странно зажил, что называется на широкую ногу: ежедневно посещал дорогие рестораны, купил умопомрачительный серо-голубой «Порш», обновил гардероб и подал заявление в американское посольство с целью выезда на ПМЖ. Этот разгульный образ жизни молодого ещё мужчины можно было списать на полученное наследство, но Александр Иванович навёл справки, и выяснил, что после смерти Иосифа Киквидзе, Дмитрию достались сущие крохи, на которые особо не разгуляешься. При этом сам собой напрашивался вопрос: а не на пропавшие ли из сейфа покойного Курдюмова деньги гуляет Дмитрий Киквидзе? И не от российского ли правосудия пытается скрыться на берегах Потомака?

Этот вопрос он озвучил в кабинете начальника следственного отдела, куда зашёл перед тем, как отправиться на отдых домой.

— Хочешь получить санкцию на обыск? — с полуслова понял его начальник отдела, проработавший большую часть милицейской службы в следствии, — Ну что же, попробуй! Лично я бы тебя поддержал, но сейчас другие времена, и наработанного в уголовном деле материала может оказаться недостаточно, но ты всё равно рискни!

Александр Иванович рискнул и не поехал домой, а вернулся в кабинет и напечатал постановление на проведение обыска по месту жительства гр. Киквидзе Д.А.

К его удивлению, судья Семёнова, к которой он обратился за санкцией на обыск, оказалась женщиной разумной.

— Оснований для проведения обыска недостаточно, — заявила она, глядя в покрасневшие от недосыпа глаза следователя, — но я соглашусь! — и поставила в верхнем правом углу постановления размашистую подпись.

Из Дворца правосудия Александр Иванович вновь вернулся в отдел и направился прямиком к начальнику уголовного розыска Кузовкову. Майор Кузовков, или, по-простому, Кузьмич, находился у себя в прокуренном кабинете. Будучи толковым розыскником, и оперативником, как говориться, от бога, в быту и на службе Кузьмич умудрялся оставаться законченным неряхой. На службу Кузовков годами ходил в одной и той же кожаной куртке и заношенном сером свитере. Его рабочий стол всегда был завален ворохом документов, а по кабинету в художественном беспорядке были разбросаны бланки протоколов допросов, старые ориентировки, обрывки газет и пожелтевшие от времени фотографии ещё живых и уже ушедших в мир иной жуликов. В этой невообразимой мешанине вещей Кузьмич чувствовал себя уверенно и даже комфортно.

— У тебя свободные люди есть? — после рукопожатия напрямую спросил его Морозов.

— В нашей стране все свободные, пока не посадили. — отпустил очередной каламбур Кузовков и добавил в загазованную атмосферу кабинета клуб табачного дыма.

— Тогда выбери мне из этого контингента парочку толковых оперов на пару часиков, — в тон ему ответил следователь и положил на стол постановление на обыск.

— Гм, — глубокомысленно произнёс Кузовков, — и взял бланк подписанного постановления в руки.

— Наш пострел везде поспел! Молодец! Это, насколько я помню, по делу мёртвого шашлычника? — тряхнул постановлением старый опер.

— Ты не ошибся, — поддержал его Морозов. — По убийству Курдюмова.

— Ладно, будут тебе люди. В соседнем кабинете Сашка Пыльев отсыпается после дежурства, а вторым возьми Соловьёва — он сегодня как раз дежурит. Машина внизу, бери людей и дуй в адрес.

— Спасибо Кузьмич! — растрогался Морозов. — Век не забуду! Если что… обращайся!

— Ага, — скептически сказал старый опер. — Все вы так говорите! На старости лет хоть бы камеру посуше подобрали.

Кузовков не шутил. Как любой российский опер, который реально «пашет» на своей земле, а не занимается дежурными отписками и прочим бумаготворчеством, он из-за несовершенства уголовного законодательства и закона об оперативной деятельности ежедневно рисковал очутиться в одной камере со своими подследственными и относился к такой нерадостной перспективе вполне философски.