Три заповеди Люцифера

В свою очередь селяне с российской территории, дождавшись вечера, мелкими группами перебегали на украинскую сторону, где воровали с полей созревший подсолнечник и без зазрения совести под покровом тьмы тащили эту контрабанду через невидимую границу на российскую территорию.

В воскресные и праздничные дни жители сопредельных государств коллективно, зачастую целыми семьями, не скрываясь, попирали границу заплетающимися ногами и нетрезвыми голосами орали на всё село, точнее, на два села, русско-украинский песенный фольклор.

Но возмутительней всех вёл себя полуторагодовалый хряк Борька, хлев которого располагался на российской территории, во дворе одинокой старушки Митрофановны. По-хорошему Борьку надо было пустить на сало ещё в прошлом году, но Митрофановна была женщиной щуплой, слабосильной, а хряк вымахал здоровенный и удивительно смышлёный. Митрофановна трижды за бутылку первача нанимала мужиков, чтобы они закололи Борьку, но последний, словно чувствуя приближения безвременной кончины, домой не шёл и в руки не давался. Мужики, отведав первача, начинали гонять его по всей приграничной территории, но Борька, несмотря на свои внушительные размеры, ловко увёртывался, и, нагло похрюкивая, скрывался в зарослях шиповника на украинской стороне. Через день после вынужденной эмиграции хряк возвращался на малую родину, и, как ни в чём не бывало, занимал своё место в свинарнике. После третьей безуспешной попытки сделать из Борьки домашнюю колбасу, Митрофановна махнула рукой и оставила хряка в покое.

В тёплые погожие деньки любил Борька выйти на середину дороги, и, похрюкивая от удовольствия, улечься в тёплую мягкую пыль. Но то ли магнитные поля располагались в Житном как-то по-особенному, то ли из-за своего свинского характера, но ложился Борька всегда одинаково: поперёк дороги — пятачком в сторону российской территории, а филейной частью на территорию сопредельного самостийного государства.

— Нехорошо это, Митрофановна! Аполитично! — выговаривал старушке бывший колхозный агроном Микола Крыж, а ныне Глава поселковой администрации, над крышей которой развивался «жовто-блакитный» [44] украинский стяг. — Вот приедут к нам товарищи, тьфу ты! Приедут шановне господа [45] из Киева, а у нас представитель сопредельной стороны задницу новой республике кажет! Ты бы его, Митрофановна, повернула для приличия — пятачком к нам, а хвостиком к родному хлеву!

— Вот пойди и переложи его! — недовольно поджимала губы маленькая, как подросток, Митрофановна.

— Не могу! — вздыхал бывший агроном. — Не имею права! Хряк твой?

— Мой! — утвердительно кивала головой Митрофановна.

— Ежели твой, то это российское имущество, а я, как гражданин другого государства, никаких прав на это свинство не имею! С моей стороны чистой воды самоуправство выйдет! Того и гляди, до международного конфликта дело дойдёт! Так что переложи его, Митрофановна! Христом богом и Верховной радой заклинаю! В целях укрепления дружбы и взаимопонимания между нашими государствами, переложи!

— А как из Москвы комиссия к нам нагрянет! — парировала сообразительная Митрофановна. — Придут эти, как их? Демократы! Придут демократы, значит, и что же они увидят?

— И что они увидят? — холодея от нехорошего предчувствия, интересовался Глава поселковой администрации.

— Нехороший факт увидят! — торжествовала Митрофановна. — Лежит наше российское животное к Кремлю задницей!

— И придали ей такое уничижительное для России положение по указке господ из Киева! — не упускал возможности поучаствовать в споре бывший армейский прапорщик Модест Булкин. На заре своей армейской карьеры Модест пару лет проработал помощником инструктора при политотделе дивизии, поэтому на всю оставшуюся жизнь сохранил тягу к изящной словесности. — А это Вы, господин Крыж, правильно заметили — конфликт международного масштаба! — ещё больше нагнетал политическую напряжённость отставной прапорщик.

В конце концов, совместными российско-украинскими усилиями хряка разворачивали вдоль дороги. Довольные собой участники международного проекта жали друг другу руки и расходились по домам. Тем временем зловредный хряк, наплевав на достигнутые в ходе нелёгких переговоров договорённости, через какое-то время, словно стрелка компаса, возвращался в исходное положение. С наступлением холодов Борька слагал с себя роль политического провокатора и большую часть времени проводил в тёплом свинарнике.

Именно в период такого политического затишья и приехал в Житное беглый заговорщик Климент Калмыков. Уж неизвестно, чем приглянулось Клименту Михайловичу это село, но только он твёрдо решил переждать лихолетье именно в Житном, а чтобы окончательно запутать российскую контрразведку, которая, по его разумению, должна была выйти на его след, снял себе комнату на сопредельной — украинской половине.