Три земли моей жизни

Летом выскочишь утром на террасу, трава во дворе покрыта росой, на паутинах она сверкает как редкие бриллианты, всё залито солнечным светом и предвещает жаркий день. К полудню воздух прогревается, дрожит и струится, если смотреть в конец улицы. В такие дни мы целыми днями пропадали на реке, забывая о еде. За пределами села начинались поля льна с ярко-синим васильками в них, и луга со множеством полевых цветов. Некоторые из них я видела только в Сибири, например, цветы очень точно называемые в народе "огоньками". Это были маленькие ярко оранжевые розочки, которые просто светились в свежей зелени. А в лесу встречались очень крупные пёстрые дикие лилии Радовали и посаженные цветы, и большой участок цветущих алых маков под окнами. Остались любимыми на всю жизнь запахи из того времени – цветущей черёмухи, сирени, маленьких огурчиков, помидорных веток, кустов смородины, нагретого солнцем соснового леса, речной воды , выпекаемого хлеба.

Любимый запах осени – от сжигаемой картофельной ботвы. Огороды уже пусты, только дымятся потихоньку костры, аллеи сада полыхают яркими желтыми и красными кленовыми листьями. А по утрам , когда мы с охотой после летнего перерыва бежим в школу, поляна покрыта белым инеем. Воздух осенью становился особенно прозрачным, хотя он всегда был необыкновенно чистым и благодаря окружающим его сосновым лесам и реке, а также благодаря полному отсутствию вредной промышленности и минимальному количеству транспорта. Выросшая в такой стерильной атмосфере я совершенно не переносила запаха бензина, и дальние поездки в автомашине были для меня тяжелым испытанием. Когда мы переехали в Новосибирск, я не могла поверить, что воздухом с запахом каменного угля можно дышать постоянно и всё ждала, когда же он исчезнет. Не дождалась, привыкла и перестала замечать.

Я счастлива, что провела свое детство в такой замечательной, чистой, прекрасной местности. Никто не обращал моего внимания на красоту окружающего мира, но, сколько я себя помню, я видела её во всём: в ёлочных игрушках, в узорах на лоскуточках тканей, в осколках цветного стекла, в книжных картинках и, конечно, в природе. Казалось, что нет прекраснее природы, чем та, что нас окружала. Позже я имела возможность убедиться, что на свете много мест более красивых, но страна моего детства до сих пор остается самой чудесной и неповторимой. К сожалению, я поддалась своему желанию снова всё увидеть и посетила это место через много лет. А ведь уже знала замечательное стихотворение Геннадия Шпаликова:

По несчастью или к счастью истина проста -

Никогда не возвращайся в прежние места

Даже если пепелище выглядит вполне,

Не найти того, что ищем, ни тебе, ни мне

Путешествия в обратно я бы запретил,

И прошу тебя как брата, душу не мути

А не то рвану по следу, кто меня вернёт?

И на валенках уеду в сорок пятый год

В сорок пятый угадаю, там где – Боже мой! -

Будет мама молодая и отец живой.

И на валенках уеду в сорок пятый год

В сорок пятый угадаю, там где – Боже мой! -

Будет мама молодая и отец живой.

2.2. Первые воспоминания

После начала второй мировой войны и мобилизации отца на фронт, мама с детьми вынуждена была переехать в Маслянино, где проживали родственники, и было больше шансов выжить. Я ничего не помню об этом переезде, но по рассказам старшей сестры Зои, он был нелёгким. Она вспоминала картину ночного Новосибирского вокзала, два этажа которого были заполнены лежащими на полу людьми. Зоя пробиралась между ними чтобы пройти на первый этаж за кипятком и увидела, как мужик тащит кошелёк из кармана спящего. Вор тоже заметил её и пригрозил оставить без глаз, если будет смотреть, куда не надо.

Так или иначе, до места мы добрались и соседка по дому Нина, между прочим младше меня на полгода, рассказывала , что хорошо помнит наш приезд и разгрузку багажа. Соседка и стала ближайшей подругой на всю жизнь до её ухода. К таким друзьям, оставшимся на всю жизнь, относился и Алексей Романенков (Лёня) и мой двоюродный брат Юра, о котором я выше упоминала, и двоюродные сестры Светлана и Ольга. Всех их, кроме Светланы, уже нет в живых.

Мы, как и все дети моего поколения, большую часть времени проводили на улице. Зимой катались на санках, по скату поляны и с ледяной горки, которую сооружала тетя в нашем огороде, поливая её водой из колодца. Катались на коньках, привязанных к валенкам по накатанной санями дороге. Весной бегали смотреть заторы льда, пускали кораблики в ручейках и лужах. Летом играли на поляне перед домом, прыгали через скакалку, и по расчерченным на земле квадратикам «в классики», играли в «бабки», используя для этого позвоночные кости не то овец, не то свиней. Лёня увлекался фотографией. Для проявления фото часто использовалась наша баня, маленькое окошечко которой было удобно занавесить. Красный свет создавался с помощью украденного с автомашины заднего огня. Это «геройство» совершил соседний мальчишка Шурка Ведерников. Он был выше всех ростом, и мы его звали «Жердяй». Даже сочинили с сестрой про него стих:

Идёт по улице Жердяй, Ведера, двухэтажный