Три желания (СИ)

Джабраил развернулся и пошел на выход. Джинны перед ним расступились, а вот вокруг Луи, наоборот, встали. Всё-таки он еще какое-то время будет подозреваемым. Вуди хотела было пойти за ним, но джинны мягко обступили его так, чтобы она оказалась за пределами этого круга. И, несмотря на ответ, который Луи так и не сказал, джинны пошли вслед за Джабарилом, подталкивая и пленника.

— Можно мне с вами? — Но и на это ей не ответили. Видимо, при разговоре между королём и вампиром свидетели явно были лишние.

Но Вуди можно понять — она боялась. Если при разговоре что-то пойдет не так, его же могли убить! И последнее, что бы запомнила с ним Вуди, это страх и отчаянье. Им ведь даже не дадут попрощаться!

— Луи! — испуганно вскрикнула она.

Он обернулся и послал ей мягкую улыбку, чтобы она успокоилась, но не был уверен, что она это увидела за джиннами.

— Нас с тобой ещё вызовут, — заверил ее Барти, но отнюдь его не радовала эта перспектива.

Что ж, он знал, на что подписывался, когда выпрашивал разрешение на обряд, но не думал, что все будет настолько плохо. И на банальное невезение это не спишешь. Вздохнув, он повалился на единственную уцелевшую после драки кровать, когда все вышли. На него нахлынула такая усталость и отчаяние.

— Если он даже Казана запер в лампе… — простонал Барти, боясь представить, что сделают с ним. Уж Казан всегда ходил в любимчиках, а с ним так жестко расправились. У Бартимеуса не было лампы, в которую его могут засунуть для отбывания наказания.

8

Через еще три долгих дня, которые всем казались вечностью, Джабраил принял решение. Всё это время между ним и Луи с Вуди шли разговоры, во время которых он решал, щадить Луи или нет. Как понял сам король, Луи хотел не не предавать свой народ, а просто не хотел больше войн. Но если уж Джабраил и собирался пощадить жизнь кровососу, то уж точно в обмен на что-то полезное от него.

Человек во всём этом сыграла большую роль. Если бы не она, Казан бы уже давно убил Реджинальда в его старом замке, и ни у кого бы не болела голова. Кстати о Казане. Когда всё решилось, Джабраил вспомнил о наказании своего ученика. В принципе сам он ничего серьёзного не сделал, но вот его слова очень не понравилось королю. Так мог соображать только ифрит.

Он надеялся, что Казан хорошенько подумал о своём поведении, ведь нет страшнее для джинна, чем быть заточенным в лампе, где тесно, холодно, одна темнота и никакого могущества.

Ощутил он своего ученика в комнате Джинны, и был удивлен, что она так и не отнесла Казана к нему.

— Дочка. — Вошел он без стука, но не скрывал того, что идёт к ней. Сама она находилась на кровати, что-то нашептывая лампе, и Джабраил не мог не улыбнуться. — Некрасиво, когда совершеннолетний джинн находится один на один с женщиной в ее комнате.

Он, конечно, в лампе, но Джабраил не мог не напомнить.

— Отец! — испуганно вскочила с кровати Джинна и чуть не уронила Казана, но вовремя подхватила и прижала к груди. — Он же в лампе.

Хоть и сказала об этом, а все равно смутилась, отводя взгляд. И лампу все же опустила, продолжая вертеть ее в руках. Она так заболталась, пытаясь скрасить заточение Казана, что не заметила приближения, пока к ней не вошли.

— Отец, — решилась она на просьбу, поднимая на него серьезный взгляд, — помилуй Казана. В это опасное время, когда во дворце вампир, слишком рискованно находиться в лампе.

Конечно, она умолчала, что сама пыталась его вытащить вопреки воли отца, но у нее не было того могущества, коим обладал Джабраил. Да что там, у нее и лампы своей ещё нет! Но озвучив свою просьбу, она не опустила голову, как сделала бы раньше, боясь вызвать гнев отца своей просьбой. Сейчас она собиралась отстаивать свое мнение до последнего, пусть это и разозлит его.

— Ты права, Джинна, — с благонастроенным видом ответил Джабраил, — но джинн, который медленно сходит с верного пути, многого своему народу не даст.

Казалось бы, на этом вопрос был исчерпан, но всё-таки сам король не забыл, зачем сюда пришел, ведь именно миловать. Лёгкой поступью он подошел к кровати дочери и не сделал ничего. Даже глазом не моргнул, но лампа задрожала — Казану было разрешено выйти.

— Надеюсь, ты усвоил этот урок, мой мальчик. — Вот только с ним он говорил строже, чем с дочерью, не дождавшись, когда он появится. — Ты отстраняешься от военных действий, пока не докажешь, что готов вновь стать смиренным.

С этими словами, даже не смотря, как Казан полностью появляется из дыма, Джабраил развернулся и покинул покои дочери.

И пусть его больше не было, Казан материализовался именно на полу, лежащий в поклоне и целующий лбом пол. Когда он сам перестал слышать шаги короля, то рискнул поднять голову, только даже на Джинну взгляд не поднимал — ему сейчас было безгранично стыдно. Так быть наказанным! И она вместо того, чтобы продолжить заниматься благотворительностью, тратила своё время на него!

Казан был безмерно ей благодарен, ведь её голос — единственное, что скрашивало его скуку. Но он готов был провалиться к ифритам со стыда.