Три желания женщины-мечты

— Слышала о таких историях. Советская власть не хотела вызывать упреки Запада в преследовании инакомыслящих. Если какой-нибудь никому не известный человек принимался сыпать антикоммунистическими лозунгами, его живо объявляли сумасшедшим, запихивали в психушку, и конец истории. А вот с ученым мировой величины так не поступишь, «Голос Америки», «Свободная Европа» и прочие радиостанции поднимут вой, разразится скандал.

Андрей наколол на вилку дольку помидора.

— Верно мыслишь. А еще некоторых знаменитых диссидентов не трогали, разрешали им говорить что взбредет в голову и даже выпускали за границу. Знаешь, почему?

Я отложила меню.

— Чтобы иметь возможность заявить лидерам капиталистических стран: «О каком притеснении инакомыслящих ведете речь? Посмотрите на Сажина. Он заведует лабораторией, имеет ордена-медали и критикует советскую власть. У нас полная свобода слова».

Платонов откинулся на спинку стула.

— Догадываешься, сколько нервов и крови бунтующий ученый испортил секретарю обкома партии Леониду Кравченко?

— Думаю, тот не особенно любил Сажина, — согласилась я.

— Сразу после начала перестройки жители Октябрьска устроили демонстрацию с требованиями убрать Кравченко, — продолжал Андрей. — Дошло до швыряния камней в его дом. Партийного бонзу обвиняли в кумовстве, воровстве и прочих грехах, а во главе протестного движения стоял Николай Сажин. Новое руководство страны сразу после захвата власти играло в демократию, Кравченко сместили, лишили всех привилегий, заставили освободить роскошный особняк. Вместо него управлять областью стал диссидент-физик. О бывшем главе райкома целый год никто не слышал, а потом тот вынырнул из небытия… в качестве владельца желтой газеты «Вся правда» и местного телеканала под тем же названием. Эти СМИ сразу стали бешено популярными, что вполне понятно. Это сейчас люди привыкли к сплетням, охотничьим историям и скандальным разоблачениям, а во второй половине восьмидесятых подобное было в новинку. Папарацци писали о многих местных знаменитостях, но особенно доставалось Сажину. Тут надо признать: физик-лауреат, как и большинство диссидентов, прекрасно умел критиковать власти, привык кричать, что все плохо, хозяйство в области ведется неправильно, деньги из бюджета невесть куда деваются, но когда сам очутился в кресле начальника, растерялся, поскольку не знал, как наладить хорошую жизнь. Нападать ведь намного легче, чем созидать. Чтобы область выжила, Сажину пришлось принимать непопулярные решения, например, он отменил бесплатный проезд в транспорте. Для всех.

— Да уж, — протянула я. — Представляю, как бы заорал ученый, пойди на такую меру его предшественник.

— Еще у физика были горе-советчики, — поморщился Платонов, — которые порекомендовали ему поселиться в бывшем доме Кравченко. Дескать, это служебное жилье, придется устраивать приемы…

— Совсем некрасиво, — вздохнула я. — Знаешь, мне кажется, что тот, кто громче всех кричит о желании сделать жизнь народа счастливой-богатой-сытой, получив власть, вмиг забывает о сирых-убогих и принимается набивать собственные карманы.

— СМИ Кравченко не оставляли ни одного действия Сажина без комментариев, — продолжал Платонов, — и под их влиянием простые люди стали считать физика мелким гадом, который их обманул. Так вот, за рулем «Волги», сбившей Тамару, находился Сажин.

— Ого! — воскликнула я.

— В тот день Николаев был на работе, а его жена пошла утром в магазин, оставив Катю, Олега и Аллу с соседкой, — не отвлекался от темы Андрей. — Нужно было пересечь улицу, и Тамара, подождав, пока вспыхнет зеленый сигнал светофора, пошла через проезжую часть. И тут вылетевшая из-за поворота машина физика-губернатора сшибла многодетную мать. Тамара скончалась на месте, свидетелей ДТП оказалось более десяти человек.

— И пресса начала трубить о кончине жены Геннадия Петровича, — предположила я.

Платонов кивнул:

— Смерть несчастной владелец СМИ Кравченко использовал по полной. Его газета писала, что физик убил прекрасного человека, выложила на страницы описание детства Тамары, напомнила про полученную ею золотую медаль в школе и красный диплом в вузе. Рефреном звучала фраза: «Трое малышей осиротели, муж окаменел от горя».

— Но это правда, — вздохнула я.

Андрей отпил кофе.

— Бывший диссидент не стал отрицать свою вину, признался, что всю ночь гулял у приятеля на дне рождения. Выпил, правда, немного, пару бокалов сухого вина, это не доза для стокилограммового мужика, но все равно в его крови нашли алкоголь. У Сажина был шофер, но когда требовалось поехать по личным делам, Николай всегда сам садился за руль. В субботу он поехал к другу без водителя, зная, что не наклюкается до поросячьего визга, ведь всегда был умерен в спиртном. Но бессонная ночь притупила его внимание, вот он и не заметил, что поворачивает на красный свет. Сажин страшно переживал, просил прощения у Геннадия, подарил вдовцу свою кооперативную «трешку», купленную еще в советские годы, и Николаев быстренько перебрался из коммуналки в прекрасное жилье.

Андрей стал ковырять кофейную гущу ложечкой.