Три женских страха

Папа с каким-то ужасающим спокойствием кивнул, достал пистолет и упер его дуло в лоб Акелы. Правда, для этого ему пришлось привстать на цыпочки.

– Я тебе говорю – она поедет домой. Уяснил? Сашка, считаю до трех. Раз… два… – он взвел курок, и я сломалась.

Я зажала руками рот и простонала:

– Папа, не надо!!! Ну не надо… поеду…

Он держал пистолет у лба Акелы до тех пор, пока я не оделась и не вышла из соседней комнаты с сумкой и в куртке. Только после того, как я покинула квартиру в сопровождении Бесо и дяди Мони, он убрал пистолет и вышел следом, ничего больше не говоря.

В машине я всю дорогу молчала, глядя в окно. Отец на первом сиденье тоже молчал, напряженно смотрел на дорогу и даже не реагировал, что Глеб включил музыку – обычно терпеть этого не мог.

Дома мы тоже не разговаривали – я сразу ушла к себе и захлопнула дверь, для верности еще и на защелку закрыв. Врубила на всю катушку «Металлику», закурила и растянулась на кровати. Настроение было паршивое, ничего не помогало. Надо же, одна нелепая случайность может угробить все. Что теперь делать? Если я не прекращу тайком бегать к Акеле, отец его просто пристрелит – а что, запросто. Но есть другой вариант. Я просто уйду из дома – совсем. Пусть ищет.

Сказано – сделано. Я вскочила и заметалась по комнате, заталкивая в рюкзак необходимые на первое время мелочи. Деньги у меня были – как и кредитная карточка отцовского банка. Это, конечно, не совсем годилось – в случае чего папа мог ее заблокировать, поэтому завтра же нужно снять побольше наличных, просто на всякий случай. Дождавшись ночи, я выбралась из дома через заднюю дверь и проскочила в гараж. Вытолкав «Харлей» вручную на улицу, протолкала его еще метров триста и только потом решилась завести двигатель. До города добралась быстро – ночная дорога, ни души, гони себе. Ехала я не к Акеле – понимала, что там начнут искать сразу, как только хватятся. К Семену тоже не рискнула – папа может и об этом догадаться. У меня было еще одно убежище, и я молила бога, чтобы оно оказалось никем не занято.

Двухтысячные

Отец съехал от нас через неделю после похорон Славы. Взял и съехал, сказав, что соскучился по собственной кровати и по собственному дому. Вместе с ним уехали и Галя, и охрана.

В доме стало свободно и тихо. Я начала подумывать о возвращении на работу, но Саша и слышать об этом не хотел.

– Я тебя прошу – посиди пока. Ничего не закончилось.

Я не была с ним согласна, но молчала и сидела в доме, как заложница. Смертная скука заставила меня вернуться к заброшенному много лет назад занятию – стрельбе. Во дворе я повесила мишень и каждый день часами тренировалась, расстреливая по две-три пачки патронов. Саша не протестовал, но и особого одобрения не высказывал.

А однажды вдруг приехал Семен. По поведению брата я поняла, что у него проблемы, – Сема был нервный, с красными от бессонницы глазами, с трясущимися руками, которыми он то и дело закуривал очередную сигарету и, не докурив, выбрасывал и брал новую.

– Что с тобой? – спросила я, наливая ему кофе в гостиной.

– Влип я, Сашка, – признался Семен шепотом. – Так крепко влип…

Я села в кресло, взяла с подноса чашку кофе и, закинув ногу на ногу, спросила:

– Это как-то связано с Эдиком?

Семка поперхнулся:

– Ты… откуда?!

– От верблюда. Если бы ты хоть раз внимательно посмотрел на своего любовничка, то тоже бы многое понял.

– Саша, мне не до загадок, – взмолился брат, отставляя чашку на стол и выхватывая новую сигарету.

– Ну так расскажи, в чем дело, а я расскажу, что знаю.

Семен встал и прошелся по комнате туда-сюда, отодвинул штору и выглянул во двор, точно кого-то ждал и боялся увидеть.

– Что мечешься? Не один приехал?

– А? Что? Нет, один.

– Сема, ну не туфти, а? – попросила я. – Ты ведь не со своими мальчиками разговариваешь, а со мной – я тебя знаю с самого детства. Я ж не о том спросила, кто с тобой в машине ехал, а о том, кто ехал за тобой. Ведь было, да? – Я внимательно наблюдала за братом и видела, что попала в точку. Его действительно кто-то преследовал, и потому у него такой растерянный и испуганный вид. – Сема, если ты в молчанку будешь играть, это не поможет.

– Да не играю я! – рявкнул вдруг он, резко останавливаясь около меня. – Я не могу сам понять, что происходит! Не могу – и меня это пугает!

– Ну так выкладывай – попробуем вместе разобраться, – спокойно предложила я. – И сядь, не виси, как дымовая завеса.

Он покорно плюхнулся на диван и, откинувшись на спинку, закрыл глаза. Я терпеливо ждала. Семен в последние годы очень изменился, стал нервным, агрессивным. Я все реже заезжала к нему в гости, все реже делилась с ним, как раньше. Он перестал быть моей «подружкой», и во многом был виноват этот его Эдик – бармен одного из гей-клубов, которого Семен там и подцепил. У нас сразу возникла обоюдная антипатия, усилившаяся после одной стычки, в ходе которой я двинула Эдику в глаз так, что он неделю не мог выйти на работу и маскировал синяк тональным кремом. Семен жутко обиделся, а я перестала приезжать к нему, хотя прежде очень любила бывать в уютной квартире.