Три жены

– Если бы вы могли мне чуточку помочь, – начала вкрадчиво Луиза, стараясь как можно аккуратнее донести свою мысль до заливающегося краской мальчика. – Совсем немного, а?

– Да я для вас сделаю все что угодно.

– Милый мой. – Луиза взяла его под руку, отвела к журнальному столику, усадила и села сама напротив. – Я понимаю, что прошу о большом одолжении. Понимаю, что у вас могут быть свои планы, девушка, в конце концов. Но вы не могли бы помочь ей немного развеяться? Лада сейчас так печальна, смотреть на нее не могу без слез. Пересильте себя. – Разумеется, Луиза лицемерила, потому что знала: просьба эта для него бальзам на душу. – Пересильте себя совсем немного и сводите ее куда-нибудь. Ну, куда теперь ходят молодые люди? Я, право, не знаю. Я бы, конечно, предпочла Мариинский театр, но, может быть, ее теперь лучше вывести куда-нибудь в эту, как ее, дискотеку, что ли, ну, разумеется, не в ночной клуб со всякими пошлостями.

– Может быть, на концерт?

– Можно и на концерт.

– Или в кино?

– О, это мысль.

Они помолчали. Луиза сказала все, что хотела сказать, и теперь вопросительно смотрела на Максима, а тот хмурил брови.

– Вас что-то смущает? – раздосадовано спросила Луиза. – Может, у вас девушка ревнивая?

– Нет-нет, – быстро ответил Максим, а она облегченно вздохнула. – Нет у меня никакой девушки. Для меня есть только одна девушка, понимаете, только одна… – Он с тоской посмотрел Луизе прямо в глаза. – Но ведь она на меня даже ни разу не посмотрела.

– Милый мой. – Луизе всегда нравился этот молодой человек, но теперь она любила его как родного сына, более того, хотела бы любить как законного зятя. – Милый мой, не думаю, что здесь ничего нельзя поправить. Давайте попробуем еще разок вместе, а? – Теперь они были товарищами по заговору. – И даже если наши с вами, – она подчеркнула это, – наши с вами планы не осуществятся, к моему, поверьте, глубочайшему сожалению, мы все-таки поможем бедной девочке. Пусть немного, но поможем, правда?

– Хорошо, – сказал Максим, – я готов.

Он встал так, будто приготовился прыгать в холодную воду.

– Ну не надо так серьезно ко всему относиться. Серьезность вещь хорошая, но иногда излишняя серьезность может все испортить, помните об этом. – Перед глазами Луизы стоял абсолютно несерьезный врач в несвежем халате с фотографии, неудачное увлечение ее доверчивой девочки. – Завтра вечером у нас будет сбор, приходите, пожалуйста, тоже. В качестве гостя, не в качестве помощника Марьи Александровны. Хорошо?

– Обязательно буду, – пообещал Максим.

Он вышел, и она закрыла за ним дверь. Если муж узнает о том, какие у нее планы и виды на молодого человека, ей несдобровать. Лишь бы все прошло незаметно.

Она успела еще сбегать в парикмахерскую, сделать маникюр. Эта негодяйка Жанна опять умудрилась уколоть ей пальчик, о чем она только думает? Вид у нее сегодня был удрученный, под глазами черные круги. Наверно, пьет. Все они одинаковые.

Ранка немного кровоточила, Луиза приложила к ней ватку с перекисью водорода, и в этот момент из спальни вышел, потягиваясь, Феликс.

– Радость моя, выспалась, – проворковала Луиза, а муж подставил ей для поцелуев щеку.

– Выспался. Как все-таки хорошо дома. И спится совсем по-другому. А вот в Канаде…

– Филя, подожди про Канаду. Ты мне уже столько рассказал. Есть одно важное дело.

Феликс удивленно поднял брови, сел на диван, и Луиза тут же примостилась рядом.

– Важное и, знаешь, Филя, не очень приятное. Лада… Только не нужно так на меня смотреть. Все в порядке, все хорошо, не перебивай, пожалуйста, выслушай. В Энске, на практике в больнице, Лада увлеклась не очень молодым человеком. Нет, нет, не волнуйся, ничего страшного, ничего у них не было. Пили чай вместе, болтали. Нет, нет, он ее ни разу не поцеловал. Честно говоря, судя по ее рассказам, он и не собирался этого делать. Я даже думаю, что он вряд ли догадывался о чувствах Лады…

– О каких чувствах идет речь? – остановил ее Феликс.

– Ну я не знаю, влюбленность, быть может, первое разочарование. Феликс, я сама страдаю, ей-богу. Но – факт остается фактом. Наша дочь увлеклась…

– И?..

– И ничего. Он этого не понял, а через месяц в их отделение поступила новенькая, какая-то там Людочка, и этот немолодой врач тут же на глазах у всего персонала закрутил с ней бурный и, как утверждает Лада, грязный роман. Лада назвала это «связью», назвала с отвращением, с омерзением, я бы сказала.

– Ну и чего ты волнуешься?

– Понимаешь, Феликс, мне кажется, что Лада ужасно страдает.

– Так уж ужасно?

– Ну хорошо, я скажу тебе, как я вижу ситуацию. Но запомни – это я так вижу ее, может быть, все совсем иначе. Однако, когда Лада рыдала у меня на плече, мне показалось, что она не собирается сдаваться, – Луиза подняла глаза на мужа, – да, да, да, и даже, возможно, прости меня за это кощунственное заявление, готова на такую же связь с этим доктором, если он только поманит ее пальцем…

– Что ты говоришь?! – испугался Феликс.