Три жены

Сашка, Сашка, слишком долго тебя не было рядом. Слишком много было рядом тех, кого экзотическая красота Жанны сводила с ума. Разумеется, она прекрасно понимала, что ни один из этих чистеньких мальчиков не женится на ней. Один учился на филологическом, собирался в Африку после окончания университета. Его старший брат писал оттуда фантастические письма. Другой был математиком и постоянно побеждал на каких-то конкурсах, олимпиадах. Жанна интересовала их только в том смысле, что была симпатичной, веселой и, как им казалось, вполне доступной. Будущий африканец и математик наперебой делали ей комплименты, дарили коробки конфет и старались прижать где-нибудь в углу, когда оставались наедине. Жанну забавляли их обхаживания. Тем более что оба были крайне остроумны и вели себя с ней без церемоний, не пускаясь в заумные беседы.

Образ любимого Сашки мерк день ото дня. Старуха-соседка, которую Жанна навещала раз в месяц, пустила, по обоюдному соглашению с ней, в ее комнату квартирантов, а вырученные деньги делила с ней поровну. Сначала квартиранты менялись, а потом надолго поселился молодой толстяк, который работал шеф-поваром в ресторанчике у вокзала. Платил он аккуратно и даже больше, чем другие, а бабка закрывала глаза на то, что могла бы увидеть. Повар ежедневно таскал из ресторана вырезку, выпивку и немолодых теток… Бабка всем желала добра.

– Ты, девка, приглядывайся там. Не зря тебе судьба так улыбнулась. Я бы на твоем месте не зевала. Дура, если ждешь своего каторжника… На кой ляд он тебе сдался?

Они шептались на кухне, а квартирант расхаживал по коридору, готовясь сделать Жанне неприличное, но выгодное, на его взгляд, предложение на сегодняшний вечер. Когда она собралась уходить, он надел ботинки и вышел вслед за ней. В подъезде на его толстой роже появилась масленая ухмылочка, и он, собираясь начать разговор, хлопнул Жанну по аппетитной попке. Но сказать после этого ничего не успел. Жанна развернулась и врезала ему кулаком в ухо. А потом преспокойненько спустилась по ступенькам. «Ну погоди, сука! Я тебе это запомню!» – шипел ей вслед квартирант.

Жанна все реже мечтала о возвращении Сашки. Она сделала себе модную стрижку, купила джинсы, и теперь в ней трудно было узнать цыганку. Смуглый отлив кожи придавал ей неповторимую загадочность. Не выдержав, будущий африканец однажды так плотно прижал ее к двери, проводив домой, что в голове у нее что-то щелкнуло и она провела его в свою комнату.

Все происходило как в тумане. Жанна твердила себе, что не должна этого делать, но тело не слушалось, тело рвалось навстречу протянутым рукам, влажному зовущему рту, чужой разгоряченной плоти. Когда ее любовник, торопливо надев брюки, скрылся в ночи, чтобы не опоздать на метро, Жанна осознала наконец, что случилось, и тихо завыла. «Он убьет меня!» – пронеслось в голове. «Господи, когда это еще случится…» – отозвалось что-то внутри. И с тех пор африканец стал у нее завсегдатаем.

Математик кусал от досады усы, но отступать не собирался. Он полистал учебники по психологии и выбрал безошибочную тактику для того, чтобы покорить сердце одинокой женщины с ребенком. Забегал иногда днем, якобы по дороге, приносил игрушки, красивые импортные детские вещички, возился с Кирюхой, а потом, бросив на Жанну призывный взгляд, исчезал. Летом он уехал в стройотряд куда-то на север заколачивать деньги, а когда вернулся, явился прямо с поезда к Жанне и положил на стол толстую пачку денег.

– Держи, на год хватит.

– Да ты что! – Жанна схватила пачку и хотела было сунуть ему назад. – Ну что ты…

– Бери, бери. – И математик развернулся к Кирюхе: – В зоопарк пойдем?

– Угу, – серьезно сказал мальчик.

И сердце Жанны окончательно растаяло. Африканец с его пылкими страстями был ей куда более симпатичен, но аргументы математика были куда убедительнее… С тех пор математик являлся к ней как к себе домой в любое время дня и ночи. Больше не было нужды притворяться, нянчиться с ребенком, приносить подарки. Но он вдруг обнаружил, что привязался с Кирюхе. Они подружились, и через несколько месяцев математик всерьез стал подумывать о женитьбе.

Жанна ходила, затаив дыхание. Узнав о таких переменах, бабушка-соседка перестала передавать Жанне письма от Сашки. «Ей это теперь ни к чему», – рассудила она.

Письма от Жанны приходили все реже и реже, а потом и вовсе прекратились. Сашка, которого после побега перевели на зону под Мурманск, отлично понял, что это значит.

– Дай закурить, – попросил он парня-ровесника через месяц после того, как пришло последнее письмо.

Тот сначала подскочил, но потом улыбнулся и протянул ему самокрутку.

– Сейчас пробило, или ты по жизни говорящий?

– Много будешь знать…

С тех пор Сашке вроде стало полегче. Его уважали. Вечерами он стал тренькать на гитаре, памятуя уроки Жанны, и вокруг него собирался чуть ли не весь барак. Голос у него был хриплый, тихий. Да и пел-то он только три песни, которые запомнил еще в детстве с отцовского магнитофона. Однако интонации щемили сердце, и мрачного вида рецидивисты требовали повторять их снова и снова…