Три жизни Юрия Байды

— Прибыли мы сюда, кажется, незамеченными, фашисты нас здесь не ждут, но считать их беспечными глупо. Дорога, конечно, охраняется, потому и засеки сделаны и деревья вырублены на сто метров от полотна. Однако если тут диверсий не было, то охрана повышенной бдительности проявлять не станет, а это нам на руку. К тому ж погода работает на нас, так что есть смысл и нам сработать, не откладывая…

Лошадей, не распрягая, привязали в затишке, насыпали им в торбы овса из НЗ, чтоб они быстрей набрались силы, сами сгрызли по куску сахара для остроты зрения ночью, отправились к полотну, захватив кроме автоматов взрывчатку в мешке, лом, лопату и аккуратно смотанный в клубок шнур — у мины взрыватель натяжного действия. Взобрались на верх насыпи. Яков Чунаев пошел по шпалам влево, Платон Музгин — вправо, чтобы следить за дорогой и в случае опасности предупредить. Пяти шагов не отошли, как начался буран.

Юрась припал на колено, сильными ловкими ударами кузнеца принялся долбить спаянный морозом песок — гнездо под заряд, а Купчак, распустив шнур, сполз по насыпи вниз, протянул конец под раскоряку телеграфного столба к выемке, замаскировал. Когда ящик со взрывчаткой был уложен в углублении под шпалой, Юрась засыпал это место песком, старательно пригладил, оставшиеся комья собрал, забросил подальше. Проверил еще раз, не осталось ли следов. Чисто.

Купчак привязал конец шнура к чеке взрывателя, вставил ее в мину, снял с предохранителя и рукавицей осторожно намел на нее снег.

— Все, — сказал он. — Обозначь место и снимай посты!

Юрась положил поперек рельса лом: не заметишь в темноте, так споткнешься, — и пошел вдоль колеи в одну сторону, Купчак — в противоположную. Здесь, у цели, Юрась чувствовал себя спокойно и уверенно, как человек, досконально знающий свое дело. Боевая учеба в лагере под руководством Афанасьева, участие в партизанских операциях, трудный поход по вражескому тылу не прошли для него бесследно.

Когда они с Чунаевым вернулись к обозначенному месту встречи, Купчак и Музгин уже были там. Спустились в выемку возле телеграфного столба, залегли. Разноголосо высвистывали провода, басовито гудели столбы, по задубевшему капюшону маскировочного халата шуршал сухой снег. Купчак, спрятав руку с часами под полу полушубка, включил на секунду фонарик, сказал торжественным голосом:

— Друзья мои, наступил Новый год. Поздравляю! Пусть он будет для всех нас, для всей нашей страны победным!

— Ура! — шепнул Чунаев, и за ним повторили все.

В этот момент Юрасю почудилось, будто звякнуло железо. Он сделал предостерегающий знак, и все затаили дыхание, прислушались. Нет, Юрасю не почудилось, наверху насыпи заколыхалось размытое светлое пятно. Пропало и опять возникло в том месте, где таилась заложенная мина. Какие-то люди ходили с фонарем. Кто они? Обходчики, проверяющие путь? Германский патруль? Остановились напротив телеграфного столба. Неужели нашли мину? Юрась покрылся испариной, стиснул зубы, готовый броситься на врага. Толкнув локтем Купчака, он показал стволом автомата в сторону насыпи. Купчак в ответ погрозил кулаком, но Юрась не заметил, он словно завороженный глядел на световое пятно, все его мускулы напряглись в ожидании схватки. Но свет, еще немного помельтешив, стал удаляться, гаснуть… пропал.

— Фу-у-у… — выдохнул Юрась, чувствуя, как громко стучит его взбудораженное сердце.

Прошло еще минут сорок, а может быть, и больше. Холод стал пробирать не на шутку. Уж на что полушубки справные и штаны из одеял теплые, а и те не спасали. От долгого лежания на животе ломило спину. Юрась повернулся на бок, но не успел улечься поудобней, как в знакомых подголосках проводов появились новые звуки: приближался поезд. Купчак подал сигнал, скинул рукавицу и помял в ладони задубелый конец шнура. Юрась смахнул со ствола автомата налипший снег, приготовил запасной диск. Чунаев и Музгин, взяв оружие наизготовку, выжидательно смотрели на желтый световой кружок, возникший в замети. Неясный, он с каждой секундой становился ярче, отчетливей, из желтого превращался в белый и наконец вытянулся в острый голубой луч. Ветер, перегнав поезд, донес перестук его колес, пыхтенье паровоза. На какое-то время паровозный прожектор повис где-то в пространстве и замер. Дорога в этом месте делала поворот, и залегшим внизу партизанам показалось, будто поезд несется прямо на них. Но вот луч света вздрогнул и опять вытянулся в строчку, повернул, проскочил мимо того телеграфного столба, и в этот момент, когда он оборвался, Купчак дернул шнур.

Гром и яркий взблеск одновременно. Даже не взблеск, а красновато полыхающий огонь, озаривший весь состав поезда. Рвануло так, что паровоз, похожий на огромный обугленный обрубок, повалился набок и загрохотал с насыпи. С треском, со скрежетом сшибались, лезли друг на друга вагоны, сквозь снеговую пыль мелькали клубы пламени, сыпались обломки.