Три жизни: Кибальчич

— Я не вижу повода для иронии! — В голосе Владимира Александровича Жуковского появились истерические нотки. — А вы, Андрей Петрович, хороши! Да, да! Хороши-с! Это вы ему писали всяческие записочки на редакционных бланках. Я только что от нашего издателя, от Федора Иваныча… И представьте, его, больного, всеми уважаемого человека, вызывали в известный вам дом на Фонтанке и предъявили две такие записочки с фирмой "Нового обозрения", и только посмотрели на него пронизывающим взглядом, и больше ничего, а от этого взгляда у Федора Иваныча душа в пятки ушла. Ну-с? Нет, надо же было писать на редакционных бланках непременно кому попало?

— Кому попало? — спросил Андрей Петрович, глядя прямо в глаза Жуковскому.

Взгляд Иосифа Ивановича ускользнул, начал блуждать по комнате, и он сказал запальчиво:

— Да, кому попало! В конце концов, они просто убийцы! Сколько крови!..

— По-моему, кто-то хотел подстрелить пару генералов? — перебил Осипов-Новодворский.

— Я не знаю, кто хотел подстрелить пару генералов! — Теперь в голосе Владимира Александровича Жуковского была явная истерика и, похоже, слезы обиды. — Да, я либерал, демократ… Господа! Вы же знаете: после выстрела Веры Засулич в Трепова я, как прокурор, отказался быть ее обвинителем на процессе. И лишился места, пострадал. Но я не сторонник крайних мер, кровавых…

А Иосиф Иванович Каблиц уже давно мерил комнату коротенькими шажками и повторял:

— Надо что-то делать. Предпринять. Что-то делать…

— Господа! — И Жуковский вдруг превратился в смущение, в одно смущение. — Давайте будем реалистами. В конце концов, если мы останемся на свободе, у нас будет возможность своим пером служить народу… Так мы больше принесем пользы отечеству…

— Верно! — с энтузиазмом подхватил Каблиц. — Совершенно верно!

— И я предлагаю. — Теперь Владимир Александрович говорил уверенно, убежденно. — Во-первых, надо повесить портрет нового государя. — Он взглянул на стену, украшенную темным квадратом. — Неудобно… Все вешают. Во-вторых… Может быть, на высочайшее имя подать адрес от редакции…

— С изъявлением верноподданнических чувств? — перебил Осипов-Новодворский.

— Батенька! — воскликнул Владимир Александрович. — Что же поделаешь?! Все пишут. И бумага все вытерпит. Мы-то с вами из-за этого адреса не изменим своим убеждениям!

— Я ваш адрес подписывать не буду! — сказал Андрей Петрович Осипов-Новодворский и демонстративно отошел к окну.

Жуковский нагнулся к уху Каблица; ухо было белое, прозрачное и волосатое.

— Подпишет, подпишет, — зашептал Владимир Александрович, брызгаясь от возбуждения слюной. — Вы текстик набросайте, а я побегу на Невский. Там в одной лавке продаются отменные портреты нового государя.

И бывший прокурор, теперь журналист, либерал и демократ, ринулся к двери.

Глава третья "НА ЗАРЕ ТУМАННОЙ ЮНОСТИ…"

ИЗ ПИСЬМА ИСПОЛНИТЕЛЬНОГО КОМИТЕТА "НАРОДНОЙ ВОЛИ" АЛЕКСАНДРУ ТРЕТЬЕМУ:

"Ваше величество!

…Повинуясь… всесильной обязанности, мы решаемся обратиться к вам немедленно, ничего не выжидая, так как не ждет тот исторический процесс, который грозит нам в, будущем реками крови и самыми тяжелыми потрясениями.