Три жизни на двоих

Варвара Клюева Три жизни на двоих

Наталье Рыжковой,

без которой этой повести просто не было бы

Пролог

Электричка, подав гудок, отчалила от платформы. Вот пролетел мимо последний вагон, открывая вид на пристанционную площадь с ларьками, импровизированными прилавками деревенских бабулек, автобусной остановкой и стоянкой такси. Сошедшие пассажиры, завидев стоящий под парами автобус, резвой рысью побежали к переходу. Надежда отступила к перилам, чтобы пропустить торопыг вперед. Даже если этот "ЛиАЗик" идёт до Иваньково, она всё равно возьмёт такси. Попутчики ей сейчас ни к чему, она должна собраться с мыслями.

В прошлый раз Алик отказался повторить сеанс гипноза. Сказал, что использует этот вид терапии только в критических случаях, потому что "груз проблем из прошлой жизни многим переломил хребет, но никого ещё не сделал счастливее". Толчок к исцелению вместе с ответом на самый животрепещущий свой вопрос Надежда получила, теперь должна справиться сама. А если поймёт, что не справляется, пусть приезжает снова, но работать отныне они будут традиционными методами.

Положим, "толчок к исцелению" – крайне неадекватное определение тому, что тогда получила Надежда. Точнее было бы назвать это крышесносом. Или потрясением основ, если выражаться литературно. Крушением мировоззрения. Не то чтобы она возражала: это самое мировоззрение погружало её в отчаяние, довело почти до роковой черты и, по правде говоря, не стоило доброго слова. Его крах действительно принёс ей исцеление – если можно считать исцелением безумное ощущение зависания над бездной. Но, по крайней мере, мысли о самоубийстве Надежду больше не преследуют.

И все-таки она приехала снова. Не для того, чтобы Алик поработал с ней "традиционными методами". Он должен понять, что в её случае традиционные методы – плохое подспорье. Все культурные подпорки её нынешней жизни подломились, когда Надя с его помощью перенеслась на несколько минут в свою прошлую инкарнацию. Тогда – в том существовании – истина была рядом. Во всяком случае, был рядом человек, который её постиг. Надежда должна найти слова и убедить Алика, что ей нужно побывать там ещё раз…

Увидев, что она идёт к машине, таксист опустил стекло и крикнул:

– Куда вам, мадам?

– В Иваньково.

– Двести рублей.

Надя кивнула и взялась за ручку задней двери, проигнорировав распахнутую переднюю. Водитель с ухмылочкой перегнулся через сиденье и разблокировал замок.

– Подождите, пожалуйста! – От остановки к машине, торопливо перебирая длинными тощими ногами, спешила девчонка лет семнадцати. – Мне тоже нужно в Иваньково. Возьмите меня с собой.

Надежда, уже наполовину забравшаяся в салон, поморщилась, как от болезненного укола, и выпрямилась. Нужно собраться с духом и отказать – вежливо и твёрдо. Ей давно пора научиться говорить "нет"; сейчас как раз подходящий случай. "Сожалею, это невозможно". Нет, так слишком грубо. "Извините, мне необходимо побыть одной". Да, это гораздо лучше.

Она посмотрела девушке в глаза… и поняла, что учиться отказывать будет как-нибудь в другой раз. Перед ней стояла сестра по несчастью – на двадцать пять лет моложе, на двадцать пять килограммов легче, но с тем же тоскливым взглядом брошеной собаки, который Надя ежедневно видела в зеркале.

– Пожалуйста, – тихо повторила девушка. – Я не буду приставать к вам с разговорами.

Надежда молча кивнула и снова полезла в салон. Девчонка устроилась рядом с водителем. Машина плавно тронулась и покатила к железнодорожному переезду.

"Алик, поймите, западная система идей, включая все религиозные и научные воззрения – вплоть до структуры причинно-следственных связей – слишком далека от истин, которые питали меня в прошлом воплощении, – репетировала свою речь Надежда. – Я просмотрела всё, что смогла найти о буддизме Тибета. Если не считать шарлатанов и дураков, которые сводят его философию к набору примитивных поучений, все авторы подчёркивают, что их работы дают лишь самое приблизительное, самое грубое представление о сути буддизма. Наш способ мышления, наша логика просто не приспособлены к его восприятию, понимаете? А мне необходима именно суть учения. Оно было моей главной опорой – там, тогда… когда я была сильной… был сильным… Ох, как же трудно назвать ту часть "я", что перерожается из жизни в жизнь; назвать, не используя слово "душа", само понятие которой буддисты отрицают".