Три жизни одного Бога

Елена полыхала изнутри. Я позавидовал её энергии и открытым чувствам. Нет такой болезни, которая смогла бы погасить её волю к жизни. Она говорила прямо и честно, что влюбляло и воодушевляло одновременно. Я забыл про закрытую дверь. Мне хотелось обнять её, прижать посильней и никогда не отпускать. Пусть рак сожрёт наши тела, но объединит наши души. Я верил её словам, как верят истине.

– Вы во всём правы, – ответил я и тут же услышал звук включения рубильника, у нас вновь зажегся свет.

Мы встали с коробок. За дверью послышался шорох, потом замок щелкнул и дверь отворилась. Я быстро подбежал к двери и выскочил на лестницу, но услышал лишь топот ног наверху.

– И вам его, никогда не догнать, – сказала Елена, – Теперь и вы меня извините, если наговорила вам лишнего.

– Вам не за что извинятся, Елена, – ответил я и добавил, – Впрочем, как и мне.

Елена улыбнулась, и мы вышли на улицу. В кабинетах уже никого не было. Я закрыл лабораторию и отвез Елену домой. Провожая её к подъезду, я спросил:

– Почему рядом с вами, мне хочется заново учиться жить?

– Так что же вам мешает? – ответила она и светлым лучиком угасла в подъездной темноте.

Я стоял и глубоко дышал проникновенным счастьем, пока мой сердечный ритм отплясывал самбу где-то на бразильском карнавале.

– Это всего лишь гормоны, – шептал я ночным комарам, – Всего лишь чары влюбленности. Не поддавайся им, будь сильнее.

Но было слишком поздно. Курящий на втором этаже молчаливый свидетель, в трусах горошек и майке-алкоголичке, ещё долго улыбался в след уезжающей машине какого-то чудика, который станцевал эксцентричный танец, похожий на одинокую ламбаду, прежде чем сесть в свой автомобиль и уехать.

Так выглядит счастье.

Часть вторая. «Кубок наглости»

Подумаешь, рак!

Тоже мне, соперник! Когда ты стоишь и изнываешь перед чувствами, рвущими на части твою плоть и душу, а в собственной пятке торчит стрела амура, то зачем вообще боятся какой-то болезни, пусть даже неизлечимой, если ты словно раненный зверь, над головой которого, кружат лихие купидоны?!

Плевать!

Время такой же порок, как похоть, цинизм и лицемерие! Отдайся власти качелям времени и сойдешь с ума, от переживаний прошлого и будущего, что раскачивают твоё сознание и превращают собственную жизнь в сплошной нервоз и сожаление.

Я не хочу думать, сколько там, кому осталось. Не хочу знать, какова цена удачи. Не хочу верить в боль утраты.

Я хочу любить человека, который постиг тайну вселенной и смог ответить на главный вопрос любого гомосапиенса:

«Как отныне и навсегда полюбить мир, если он ко всем беспорядочно жесток?»

Утром я сидел в своём рабочем кабинете и постукивал ручкой об стол, в ожидании своего незаменимого помощника, на должности подсадной утки. Утка пришла, чуть опоздав, и вальяжно протяпав средь женских масс полных трепета и страсти, направилась прямо ко мне в кабинет.

– Здрасти, – небрежно кинул мне Саша и, заполнив кабинет стойким запахом своего одеколона, растекся на стуле.

– Привет, – ответил я, – Ключи от склада у тебя?

– У меня, – ответил он, позевывая.

– Замечательно, значит твоя работа?

– Какая?

– Такая! Кто меня вчера на складе закрыл?

– Ааа, вы об этом, – раскинув ноги по сторонам, невозмутимо отвечал Александр, – Так это был я, я закрыл.

– И? – требовал я продолжения.

– Что и?

– Придуриваешься?

– Нет.

– Зачем закрыл?

– Хотел, как лучше для вас.

– Для меня?! – удивился я.

– Ага, – расслабленно отвечал Саша, сползая со стула, – Она красивая.

Я долго и вкрадчиво пытался разглядеть в своем помощнике, хоть малейший признак движения нейронов, под лобными долями, но в его черепушке жили только бегающие тараканы и поющие птички.

– Сашенька, а я тебя уволить хочу.

– За что?! – возмущенно крикнул он, вскочив со стула.

– За то, что ты намеренно закрыл директора института в складском помещении.

– Так я же хотел, как лучше! Все только и говорят, что… – тут Саша запнулся на полуслове и, опустив голову, замолчал.

– Ну-ну, продолжай. Чего говорят?

– Что у вас любовь, говорят.

– Большая любовь? – спросил я.

– Очень. Говорят, что вы в неё влюбились без памяти, а она умрёт скоро, жалеют, – ответил он.

– Как интересно, а ты мне чем помочь хотел, закрывая на складе?

– Ну, чтоб вам никто не мешал…

Я немного помолчал и ответил:

– Всё Саша, передумал я тебя увольнять.

– Правда?!

– Правда. Я тебя даже повысить хочу на время.

– Ух ты! Вот это правильно! А вы меня не обманываете? – смутился он.

– Нет, что ты. Вот прямо сейчас назначу директором института, в период своего отпуска.

– Вот это да!

– Да, только отдай мне ключи от склада.

– А вы мне ключи от своего кабинета?

– Нет, в кабинет ты мой не зайдешь, даже не думай.

– Тогда что мне делать?

– Делай то, что делаешь сейчас. Душись побольше одеколоном, всем улыбайся и постарайся ничего не трогать, кроме девушек.

– Это я могу! – обрадовался он.

– Конечно, можешь. А теперь свали с моих глаз и закрой дверь с той стороны, где тебя любят и обожают.

Саша выскочил из моего кабинета и радостно закричал, как только за ним закрылась дверь:

– Меня повысили!