Три жизни Тани (СИ)

Чёрный не пускал её грызть прутья, когда понял, что она может оставить на них следы своих клыков, которые наведут работников на опасные подозрения!

Из-под пола донеслось нетерпеливое ворчанье, и Таня метнулась к другому краю прута и впилась в него клыками. Она действительно становилась всё сильнее и сильнее - сплав, который не желал поддаваться ей полторы недели назад, сейчас понемногу сдавался под её напором. Конечно, не так быстро, как металлический прут, но за пару недель вполне реально его перекусить. Его надо перекусить до того, как её отведут к ветеринарам и обнаружат отсутствие беременности!

Следующие дни так у них и протекали: ночная подготовка к побегу, отсыпание днём, боевые тренировки вечером. Возродившаяся надежда на побег настраивала Таню на позитивный лад, позволяя легче переносить заточение. Кроме того, в этой клетке она не была одинока! Они с Чёрным не только трудились: временами они просто играли и дурачились, совершая дикие скачки по клетке, валяя друг друга по полу, делая вид, что вот-вот вонзят клыки по-настоящему, и притворно грозно рыча друг на друга. Их игры смешили уборщиков и разносчиков корма, а нежное ухаживание пса за рыжей колхи невольно затрагивало их огрубевшие сердца. Выражалось ухаживание Чёрного в частом вылизывании морды колхи, в том, что она засыпала исключительно в объятьях его лап, и в том, что её миска постоянно пополнялась кусками мяса из доли Чёрного. Крупному псу по норме полагалось порция в полтора раза больше, чем рыжей собаке, но он исправно перетаскивал часть мяса в миску своей пары.

- Чудные вы животные, - приговаривал Стир, втихаря подкидывая в их клетку кусочки сыра, прессованного творога и фруктов: он взялся читать инструкцию по правильному кормлению собак и старался разнообразить меню своих любимцев в соответствии с этой инструкцией. - Смотрю я на вас, и настроение светлей становится. Порой думаю: вот бы кто обо мне так позаботился, как вы друг о друге, да не в том мире я родился, чтоб о таком мечтать.

На этих словах Стир умолкал и боязливо оглядывался: в тёмных мирах было принято гордиться тем, что ты житель тёмного мира, и презрительно относиться ко всему, что связано с мирами светлыми.

Каждую ночь кромсая и «перепиливая» прут своими клыками, Таня безумно жалела о тех днях, когда Чёрный не мог заниматься ломанием прута, поскольку на прячущей его половице разместилась больная рыжая колхи. И благородный пёс отсрочил свои планы побега из ада, чтобы выходить чужую для него собаку! Великодушие пса оказалось даже больше, чем Таня полагала раньше: ведь если бы она померла от лихорадки через пару дней болезни, то Чёрный был бы теперь гораздо ближе к свободе! Ему никто бы не мешал, ни на кого не приходилось бы тратить драгоценное время!

Зато теперь их было двое и дело продвигалось быстрей. Благодарность Тани не имела границ и окрасилась в тона искренней, сердечной, человеческой привязанности к псу. Ей часто приходило в голову, что Чёрный тоже разумен - так же, как и она сама. Возможно ли, что в это великолепное собачье тело тоже запрятана, насильно заселена человеческая душа? Разве может она испытывать такие чувства к неразумному животному?

Какие именно «такие чувства» Таня боялась и думать. Иногда ей казалось, что выпавшие ей на долю испытания неуклонно ведут её к шизофрении и она видит то, чего в принципе быть не может. И чувствует то, что невозможно чувствовать. Легко было не обращать внимания на Бидла во дворце, а сейчас Чёрный был единственным существом, испытывающим к Тане искреннюю привязанность. Он был единственным благородным и достойным существом в нынешнем окружении Тани, единственным, кому она могла всецело доверять, на чью помощь могла рассчитывать.

Самый разумный, самый храбрый, самый ответственный и заботливый... В извращенной больной реальности тёмного мира пёс стал единственно возможным выбором близкого существа для Тани. Её человеческий разум ещё протестовал против возможности относиться так к неразумному животному, а собачьи инстинкты давно уже признали пса своей парой.

«Своим другом», - всякий раз оговаривалась Таня, когда её сердце замирало от ласковых прикосновений языка Чёрного, от весело-ироничного взгляда его всё понимающих глаз.

Как бы то ни было, сны, в которых она бегала по зелёному лесу бок о бок с Чёрным, становились постоянными, а главное - приносили ей чувство умиротворения и уверенности в том, что так и должно быть в её жизни, такой расклад - самый правильный. В этих снах она была безусловно счастлива. Как и Чёрный.

Оседлав неудобный стул для посетителей так, чтобы можно было сложить руки на его спинке и водрузить на них острый подбородок, Грон монотонно докладывал о результатах наблюдения за заводчиком собак Хасом Набарром: