Три жизни жаворонка

Выходила. Каждый раз с надеждой. Никиты не было. И в калитку он не входил, и на дороге не встречался. Но она все равно так живо представляла их встречу, так верила в нее, что Никита стал почти бесплотным призраком, и казалось, она все время ощущает его присутствие рядом.

Но и сентябрь закончился. И октябрь подошел к концу. Яркость осенних красок увяла, небо поблёкло, начал сеять мелкий дождик.

Никиты не было. Не было, не было! Не приехал! И надо заставить себя смириться с тем, что он не приедет… И что жизнь ее пропала. А если пропала, теперь уж не все ли равно, что будет дальше…

Однажды ее так затошнило на уроке химии, что пришлось отпроситься домой. Пришла, легла на кровать лицом к стене, закрыла глаза, пытаясь облегчить состояние. Хотя это ведь полагается так, наверное… Это вовсе не болезнь, это ребенок внутри дает о себе знать…

Ребенок. Почему-то не думалось ей о ребенке. Без Никиты – не думалось. Вот если б он рядом был, они бы радовались этому нездоровью вместе, и он бы ее утешал и поддерживал… Ах, как бы она была счастлива, если бы…

Но Никиты не было. А значит, и счастья не было. Все равно теперь, все равно… Какая разница, что предстоит впереди…

Зашедшая после уроков Оля только вздохнула, глядя на нее. Проговорила тихо:

– Ну что ж ты, Настька, прямо не знаю… Ну что ты делаешь, Настька…

– А что я делаю, Оль? Лежу вот, перемогаю тошноту. Что мне еще делать-то, Оль?

– Не знаю я, что делать, что делать! Но и плыть по течению бревном тоже нельзя!

– Почему же нельзя? Как раз и можно. Все равно уж плыву, теперь куда вынесет, туда и вынесет.

– Да, теперь куда вынесет… Теперь уж и аборт делать поздно. Вот дура ты, Настька, честное слово! Какая же ты дура! Ведь говорила я тебе, говорила! Ну что ты такая безответственная-то, а? Сама, своими руками себе жизнь порушила! Это все оттого, что за спиной родительской живешь, сама за себя отвечать не научилась. Вот если бы я мамке такой сюрприз преподнесла… Да нет, я даже представить себе такого не могу… Я бы сама как-то выкрутилась, приняла бы сама все решения вовремя… Хотя о чем это я? Со мной бы точно никогда такого не произошло! А ты… Какая же ты, Настька…

– Оль, не надо. Я знаю, что ты молодец, да. А я не такая. Ты мне уже говорила об этом, Оль. Не надо больше, пожалуйста.

– Ну, не надо так не надо, извини…

– Не обижайся, Оль.

– Да что ты, я вовсе не обижаюсь! Не хватало еще, чтобы я в такой момент еще и обижаться начала! Я и без того очень паршиво чувствую себя, Настька. Надо было мне самой тогда пойти и матери твоей все рассказать… А теперь чего, теперь уж поздно. Теперь будешь рожать, Настька.

– Ну, рожать так рожать. Мне теперь все равно, Оль.

– Да что значит – все равно?! Что ты такое говоришь, да как тебе не совестно! Ведь ребенок все слышит, о чем ты говоришь! Да, я где-то читала, что дети в материнской утробе с самого начала все слышат и все чувствуют! Больше не говори так, поняла?

– Хорошо. Я не буду говорить.

– Ну чего ты ведешь себя как амеба? Просто повторяешь за мной, и все! Ты нормально можешь ответить?

– Хорошо! Я поняла тебя, Оль! Я больше не буду так говорить!

– Вот и молодец. Хоть какая-то эмоция в голосе появилась. И вообще пора уже как-то по-другому начинать свою жизнь рассматривать. Не лежать лицом к стене, а повернуться к своей проблеме. Фу, сама-то что говорю, к какой проблеме! Ребенок же услышит! Нет, вовсе это не проблема, а это… Даже не знаю, как назвать поприличнее, поласковее… Слово не могу подобрать… Это оттого, наверное, что в животе у меня урчит, слышишь? Я ж голодная, домой не заходила, после уроков сразу к тебе пошла… Давай чего-нибудь съедим, Насть, а потом уже думать начнем, что дальше делать… На голодный желудок вообще не думается. Вставай, Настька, вставай, пошли на кухню…

Настя застонала, оторвала голову от подушки, села на постели. Глянула на Олю жалобно:

– Да я на еду вообще смотреть не могу, Оль…

– А ты и не смотри, я сама на нее смотреть буду! Пойдем, а? Не могу же я без тебя на кухне хозяйничать! Ты просто посидишь в сторонке, а я съем что-нибудь этакое… Колбаса копченая у вас есть? Сто лет колбаски копченой не ела… Уж забыла, какая она на вкус…

– Есть, наверное. Я не знаю, надо в холодильнике посмотреть. Фу, меня опять затошнило, Оль… Ты сказала про колбасу, и меня сразу затошнило!

– Господи, вот не понимаю, ей-богу… Как это может от колбасы тошнить? Да если б у меня была такая возможность, я бы только одну колбасу и ела с утра до вечера…

– О-о-ль! Ну не надо про колбасу, пожалуйста!

– Все-все, молчу. Давай с тобой так поступим… Ты лежи пока, а я на кухню пойду, сама себе бутербродов настрогаю. Ну, чтобы ты за процессом не наблюдала. А потом тебя позову, ага? Ты будешь в сторонке сидеть, а я бутербродами наедаться.

– А без меня никак?

– Нет, ты что… Поговорить же надо. Я уже придумала кое-что, только мысль окончательно не сформировалась. Для этого надо мозги энергией напитать. Ладно, лежи пока, я тебя позову…

Настя успела задремать, когда из кухни послышался требовательный голос Оли: