Три жизни жаворонка

И потом, когда шли с Егоркой обратно, она все оборачивалась назад, все улыбалась своему внутреннему настрою, и замедляла шаг, и снова оборачивалась… Будто боялась, что сразу расплещет себя по возвращении домой. Хотя и без того ясно – все равно расплещет… Но хотя бы сейчас, пока идет по этой дороге, можно быть человеком, которому просто хорошо! Человеком, а не куклой…

А когда обернулась в очередной раз, увидела Александра Викторовича. Он быстро шел по дороге, слегка прихрамывая. Догонял их. Увидел, что она обернулась, махнул рукой. И сердце вдруг задрожало радостью – да, этого она и хотела! Чтобы он их проводил! Только попросить стеснялась…

– А я решил с вами до поселка пройтись… Не возражаете? – спросил он, подходя ближе. Дышал тяжело. Видно было, что быстрая ходьба дается ему с трудом.

Впрочем, Александр Викторович и сам поторопился с объяснениями:

– Не умею быстро ходить, больная нога мешает… Прямо житья не дает, будь она неладна. Но все равно вас догнал… Очень старался…

– А что у вас с ногой? – спросил Егорка, и Настя прикусила губу, глянула на него с досадой – что за бесцеремонность такая!

Но Александр Викторовия, кажется, не обратил на это никакого внимания, объяснил деловито:

– В детстве полиомиелитом переболел, в легкой форме… С возрастом все прошло, только хромота небольшая осталась. Да и ее бы не было, если б я с велосипеда не упал, колено не повредил.

– С велосипеда? Как я? – удивленно уточнил Егорка.

– Э нет, брат… Твое падение – ерунда сущая, ушибся, и только. Мне в этом смысле меньше повезло. Из-за этой хромоты мне многое пришлось в жизни пересмотреть, да… То есть жизнь сама за меня все пересмотрела. Знаете, я ведь в детстве мечтал летчиком стать… Но вам неинтересно, наверное? Что это я вдруг принялся вам жаловаться, не понимаю?

– Нет, нам интересно! Что вы! Нам все про вас интересно! – выпалил Егорка и даже выбежал немного вперед, повернувшись к ним лицом. И смотрел при этом так преданно, что у Насти опять сжалось сердце.

– Да, Александр Викторович, нам очень интересно… – тихо проговорила она, тем самым пытаясь сгладить Егоркино рвение. – А почему вы мечтали стать летчиком? Вы небо любите, да?

– Люблю. Мне раньше казалось, что я не живу, а будто к полету готовлюсь. И обязательно полечу когда-нибудь… И буду смотреть вниз с высоты птичьего полета. Посмотрю немного, а потом опять полечу вверх…

– И песню петь буду…

– Что?

– Ой, извините. Я просто хотела добавить… Буду лететь вверх, и петь песню… Как жаворонок… Я ведь тоже когда-то жила и в небо смотрела, да…

Настя вздохнула, а Александр Викторович посмотрел на нее очень внимательно. Помолчал, потом проговорил тихо:

– А потом я понял, что жить можно и на земле. Главное, чтобы душа была свободна и счастлива, понимаете? Несмотря ни на какие обстоятельства, счастлива…

– Значит, вы счастливый человек, да?

– Очень счастливый. А отчего нет? Я занимаюсь хорошим делом – детей учу. Я сам распоряжаюсь своей судьбой, своим временем, я никому ничего не должен, и мне никто ничего не должен. Наконец я приехал сюда, в это красивое место…

– А вы… действительно хотели приехать сюда, или просто в городе места работы не нашлось?

– Хм… А почему вы спросили?

– Так вроде наоборот… Все в город стремятся уехать…

– А мне здесь понравилось, да. Здесь так много воздуха, так много неба… Живи – не хочу, и будь счастлив! А хотите, я покажу вам свое новое жилище? Я и ключ от входной двери с собой взял… Зайду, да там и останусь. А вечером мне Жека на машине вещи привезет. Хотите?

– Хотим! Хотим! – радостно запрыгал Егор, будто новый знакомый пообещал ему невесть какое развлечение.

Насте ничего и не оставалось, как согласиться. Что она и сделала с плохо скрываемой радостью. Хотя подоплеку этой радости толком не поняла. То есть изо всех сил сопротивлялась и понимать не хотела. Потому как не пристало ей радоваться времяпрепровождению с чужим мужчиной, это же ясно.

Избушка, в которой Александру Викторовичу предстояло жить, являла собой жалкое зрелище. Почти сказочный атрибут, только что «курьих ножек» не видно было. Так и хотелось сказать, глядя на нее – избушка, избушка, повернись ко мне передом, к лесу задом… И оконца подслеповатые хмуро смотрят, и забор совсем завалился, и бурьян в палисаднике хозяйничает… Да как тут жить, господи?

Александр Викторович словно услышал ее мысли, проговорил бодро, доставая из кармана ключ:

– Ничего, ничего! Это с виду неказист домик, а на самом деле весьма крепенький! Забор я починю, по бурьяну косой пройдусь… Зато в доме печка хорошая! Красавица, а не печка! И колодец во дворе есть, вода там – чистейшая… Никогда ничего вкуснее не пил!

Открыли калитку, вошли… Двор неожиданно оказался очень уютным, поросшим кудрявой ромашкой. В углу росла береза, еще гладкая, молоденькая. Под навесом – большая поленница, дрова аккуратно сложены, будто в линеечку.

– Как думаете, на зиму хватит? – задумчиво спросил Александр Викторович, кивнув головой в сторону поленницы.