ТриАда

С очень грубой прикидкой к аналогии, сфинкс, по функции, очень напоминает спермогенетика в научной лаборатории женского чрева. Он так же беспристрастен к «материалу» и принимает семена киноцефалов в верхней точке – точке женских эмоций, совершённого цикла оплодотворения. Он без колебаний отсекает «мечом», как ему кажется выработанное, уже ненужное для новой жизни человека и достаёт из тайника пробирку специй с семенем Искусителя. С семенем, которое, как говорилось выше, ещё со дня совращения Евы поселилось и плещется во влагохранилище каждой из ее дочерей. Затем подмешивает и сливает его с судьбой нового из рождающихся приговорённых. Эта прививка, как пропуск на вход и плата за выход с проходной фабрики смерти. И, выписав и запечатав нисходящим путёвку в реальный мир, «работник небесной кухни» низвергает их на землю змеями мудрости.

Десс

Мельница превращений, или сепаратор Судьбы, построена и освящена Высшим. Нечто беспощадно влекущее перемалывает вас с явным проблеском связи с Небом, притом связи методической. С Архетипом и высокими ноо-энергиями вы связаны тем, что обыкновенно называют «Небесным Заветом». В строках и страницах этого Завета формируются и реализуются когнитивные принципы жизни, принципы познания мира.

Странник

В природной же жизни мы имеем дело с беспристрастным вращением крыльев «мировой мельницы», – этой небесной «ложкой», размешивающей крупицы «эго». С беспощадным «колесом фортуны», которое все мелет, все ассимилирует, все приспособляет, приподнимая или вознося вверх одно, опуская или сбрасывая вниз другое. И, как и всякое затягивающее в свою воронку круговое движенье в стакане, оно никого и ничего не оставляет неподвижным, стационарным, кроме своей оси, центра стремления, который даёт нам возможность существования в иллюзии, именуемой философами «материя».

Десс

Просветленные намекают, что в астральном колесе скрыто вращение энергий, доступное лишь наблюдению человека, изощрившегося одновременно в метафизических аналогиях и в этическом герметизме. Этот круговорот определяет гигантский комплекс переходов, превращений, порождений – комплекс тонких проявлений, глубоких знаний, открываемый священными книгами и понятый при прочтении. И только тогда Зар умирает и высвобождается закованное в школьные догмы и роковую судьбу сознание. Выстраданный опыт и приобретённая мудрость формируют новое свободное знание, связанное с высшим путем мудрой и жертвенной любви.

«»

Декорации вновь изменились. Теперь оставшиеся толпились на посадочном терминале горной трассы, который, скорее, напоминал здание морга или больничного комплекса, чем небесную гавань. В здании было еще солнечно, но быстро темнело. Гигантские скрипящие вагоны-фуникулеры, ещё более масштабные, чем в цирке «чертова колеса», медленно подходили к терминалу для посадки пассажиров, прибывающих нескончаемой толпой. Подходившие и взлетающие «вагоны» выглядели фирменно и необычно. Необычным было и обслуживание. На верхнем ярусе «аэровокзала» в костюме зелёного ящера весело встречал прибывающих красноглазый бес. Из верхних поездов выходили дети в сопровождении Хранителей. На нижнем, в форменном мундире смотрителя предгорного курорта всех встречала ласково улыбающаяся красотка – «царица мира и жизни». Личный гений провожал каждого, отбывающего в пропасть неизвестности. В проводниках улетающих вагонов состояли на службе молчаливые демоны. В самом конце «взлётной полосы» виднелся заиндевевший, забрызганный грязью и нечистотами «столыпинский» вагон для проклятых. Дрожащие, искаженные пороками тени шли на посадку по живому коридору из растерзанных ими жертв.

Вот уже старинный колокол прозвонил и над нижней платформой разнесся жуткий рёв реактивных, как показалось, двигателей.

Прозрачные люди садились в фуникулёры до станций или зон, указанных в билетах. Перед посадочной платформой обезьянки из лаборатории Великого алхимика, крутили свою шарманку и под звуки марша Шопена выдавали каждому убывающему в иные миры, каждому проходящему в вагон, одну из цыганских карт, – как билет со скрытым смыслом отправления, его поездки и места назначения.

Поглотив в темные недра, и захлопнув за прибывшими огненные двери, вагоны стрелой, с железным грохотом и визгом, кубарем устремлялись в мрачную и взвихренную заоблачную высь.

«»

Экспресс агрегатного перехода в своем движении «чертова колеса» змеей опоясал потемневшую площадь, будто кусая свой хвост, и скрылся в золотистой туманной кисее. Вагон вошел в странный вертикальный тоннель с подъемами и падениями, возникающими токами спирали индуктивности тревожных чувств неизвестности, безвременья и невесомости.

Сверкавшая на посадочном поле хрустальная морось, насыщенная брильянтовым светом и солнечной жизнью, – за окном словно остекленела и помертвела. Воздушный океан погрузился в сумрак и вагоны окутала холодная пелена ночи.

«»