Триада

Настроение Иванова, просочившееся в телефонную трубку, ему не понравилось, и он обещал зайти через полчасика. Наскоро пообедав и прошагав пару кварталов, Гена сдержал обещание.

На кухонном столе у Артурки стояла бутылка дорогой водки, полная на треть. Две трети ее содержимого, судя по Артуркиному виду, находились в его желудке.

– Садись, – сказал он гостю и достал вторую чашку.

– Ты же знаешь, я водку не пью, – ответил тот, присаживаясь и внимательно глядя на друга.

– Сделаю тебе «кровавую Мэри».

Гена с интересом наблюдал, как водка сбегает по ножу, краю чашки и образует над томатным соком прозрачный слой. «Всё равно что запить водку соком, – подумал он, готовясь к неприятной процедуре. – И где же ваши принципы, Геннадий Владимирович? Да при чем тут принципы?! Его нужно поддержать – вот и всё…» Водки хватило на два раза. Соку Артурка не жалел. Пили молча.

– Теперь к делу, – мрачновато произнес Иванов. – Пошли в комнату: мне нужен свидетель.

– Свидетель чего? – поинтересовался Валерьев.

– Свидетель Иеговы, – ухмыльнулся Артурка. – Шутка. Сейчас поймешь.

– О, таинственный Артурка! О, человек-загадка! – воскликнул Гена с сердитой иронией. – Ну, поссорился с девчонкой, нажрался, друга позвал для компании – чего ж тебе еще?

– Гласа Божьего.

– Совсем, что ли, дурак?

– Сам дурак. Послушай сначала. Короче, Оля меня уже достала, так больше нельзя. Сам я решить ничего не могу, а решать надо. Хочешь вместо меня решить? Я послушаюсь.

– Нет. Это не мое дело.

– Значит, нужен глас Божий, – повторил Артурка серьезно. – Всё очень просто: я буду тянуть жребий, а ты будешь свидетелем. Чтобы я сам себя не обманул, нужен свидетель.

– А ты уверен, что это будет глас Божий? – спросил Гена, немножко поразмыслив.

– Главное, что не мой. Только не говори мне, пожалуйста, о свободе выбора и о том, что нельзя искушать Господа.

– Не буду, раз ты сам об этом подумал. Только не вини Бога, если что-нибудь не то вытянешь.

– Само собой, – тонко усмехнулся экспериментатор и принялся резать бумажки.

– Зачем так много?

– Для чистоты эксперимента. Восемь – это не много. Восемь – это гармонично. Лист легко делится на восемь частей. Смотри внимательно. На трех пишу «Оля». На трех – «другая». То есть другая девчонка, спокойная. Осталось две бумажки. На одной пишу «бухло». На другой – «план». Это способы отвлечься, а кроме того – проверка на вшивость.

– Бога на вшивость проверяешь?

– Судьбу. Кладем всё это в кепку. Потряси, пожалуйста, чтобы перемешалось. Хорошо. Я тяну – смотри внимательно.

Гена вдруг вспомнил, как тянули бумажки словоглоты, и ему стало нехорошо, и он тоскливо подумал: «Неужели опять на те же грабли? Зачем я согласился?!»

– План, – прочитал Артурка и, растерянно улыбнувшись, протянул бумажку свидетелю.

– Вижу, что план, – проговорил Валерьев с нехорошей веселостью. – И что же ты теперь делать будешь? Барыгу пойдешь искать?

– По крайней мере, один косяк я выкурю. У меня есть.

– Ах ты, мой запасливый! Специально для лотереи купил?

– Да.

– Вот молодец! Кстати, местные нарики употребляют термин «костыль», чего и вам желаю. Чтобы, так сказать, не выделяться. Курить сейчас будете?

– Сейчас! – огрызнулся Артурка.

– В одно рыло или другу тоже предложите?

– Ты это дерьмо не вытягивал.

– Слушай, – сказал Гена серьезно, – выкинь из головы, а план в унитаз спусти.

– Нет, чувак, не прокатит, – грустно ответил Иванов. – Иначе я себя уважать перестану и тебе в глаза смотреть не смогу.

– Да смотри ради Бога! А бумажка – просто бумажка!

– Нет, Генка, нет. Бог тут ни при чем. Кто при чем – тоже ясно. Но я сделаю то, что выпало. Только помоги мне забить костыль. Ты знаешь, как это делается, – я читал.

– Еще чего! – возмутился Валерьев. – Что ты вообще за мазохист? Понял, кто на дудке играет, – и плясать собираешься!.. Ты же в Бога веришь!

– Хватит! – оборвал Артурка. – Может, мне весело под чертову дудку плясать. А косяк я сам скручу, из этой же бумажки сраной и скручу. Смотри: пересыпал… свернул… край слюной склеил… стержнем утрамбовал…Чем не косяк?

– «Пятку» сделай, – сказал Гена устало, – а то трава в рот попадет. И бумага, наверное, слишком толстая. И вообще, костыль на одного – это много.

– Хочешь присоединиться?

– Я домой пошел. И ты будь дома. Через полчаса я тебе позвоню. Возьми трубку. Если не возьмешь, я тебе «скорую» вызову.

– Только попробуй!

– Тогда возьми трубку, – повторил Валерьев, зашнуровывая кроссовки, и с болью добавил: – Посмеемся!..

Глава двадцать четвертая

Михаил Солев

Испытание

Сегодня умерла мама.

А. Камю