Читаем Трясина полностью

Трясина

Перед ним стояла Элин со связкой ключей в руке и маской на лице. Викинг улыбнулся и поднялся. Дочь инстинктивно попятилась. Да-да, социальная дистанция. Нормы нового времени.

– Ты был у Матса, и вы напились, – констатировала она и направилась к своему подъезду.

Временами ему становилось жутковато от того, до чего же она напоминает мать. И не тем, как держит голову, и не легкими светлыми волосами, хотя и это тоже очень похоже. Было что-то такое в ее тоне, в ее взгляде на мир. Это чуть заметный мрачный холодок, в котором он иногда винил Кальмюрен – если быть до конца честным, в Хелене это тоже было.

Они поднялись на лифте на третий этаж.

Только войдя в прихожую собственной квартиры, Элин сняла маску и бросила в мусорную корзину.

Квартира у дочери была очень хорошая: просторная, двухкомнатная, с балконом и видом на небольшой парк. С покупкой жилья внукам помогла бабушка Карин – и Элин с ее квартирой неподалеку от Южного вокзала, и Маркусу с его виллой модели «Эльвбю» на Турнвеген. У самого у него в банке особых сбережений не водилось. Зарплата приходила на счет, все неизрасходованное оставалось там. Перед отпуском он обычно брал то, что накопилось, и тратил на поездку в какую-нибудь теплую страну вместе с детьми. Иногда к ним присоединялась Карин.

– Хочешь чаю?

– Чаю хорошо бы.

Не зажигая света, он тяжело уселся на синий замшевый диван, слушая, как она возится с чайником. Чайник шумел и бурлил. Балконная дверь была приоткрыта – должно быть, дочь оставила ее так, уходя на работу. С улицы доносились выкрики и смех – как всегда в большом городе в субботу вечером. Викинг решил ничего не говорить о том, что в окно могут залезть воры. Как-никак Элин живет на третьем этаже.

– Мне звонил Маркус, – сказал она, ставя на журнальный столик две большие кружки. – Что за странное письмо он получил?

Покачнувшись, она опустилась на диван рядом с ним. Несмотря на плохое освещение, он заметил, какое у нее изможденное лицо. Она исхудала, под глазами пролегли морщины. Вокруг губ и на щеках экзема, не желающая проходить.

– Как ты? – спросил он.

В ответ она поморщилась, взяла кружку обеими руками и подула на горячий напиток.

– С утра до вечера наблюдаю, как одинокие люди умирают от удушья, – ответила она. – А так все нормально. Сам-то ты как? Что показала биопсия?

Она осторожно отхлебнула чая.

– Ты должна беречь себя, – сказал он. – Не буду рассказывать тебе о выгорании, об этом ты знаешь лучше меня. Но я волнуюсь за тебя.

– Так что с письмом?

Вздохнув, он извлек из внутреннего кармана конверт. Она взяла его, зажгла торшер рядом с книжным шкафом, достала и развернула письмо.

– Я проверил отпечатки пальцев, – сказал он. – Это ничего не дало.

Дочь молча прочла коротенькую записку.

– Что это такое? – спросила она, указывая на звездочку.

– А ты как думаешь? – спросил Викинг. – На что похоже?

– Почему ты так странно повел себя, когда прочел его?

– Странно?

– Маркус так сказал.

Он взял у нее из рук письмо, спрятал обратно в конверт.

– Очень неприятный тон. Не прямая угроза, но тон угрожающий.

– Почему там сказано, что Маркус должен показать его тебе?

– Может быть, потому что я полицейский? И могу оценить степень опасности?

– Ты же сам только что сказал, что там нет угрозы.

Он не ответил.

– Это не она, – проговорила Элин. – Мертвые не разговаривают. Поверь мне.

Викинг засунул конверт во внутренний карман куртки. Из открытой двери машины внизу на улице вырывалась музыка, отдавалась от фасада дома и проникала в квартиру на третьем этаже. Между домами зазвучала сирена, эхо пролетело между домов и удалилось в сторону района Хунштуль. Викинг отпил чая. Элин налила ему молока – помнила, что он любит чай с молоком.

– Завтра у тебя выходной? – спросил он.

– Работаю в вечер, – ответила она и поднялась, пошла в спальню. Он слышал, как она открывает дверцы шкафа, потом дверь ванной, в раковине зашумела вода. Через пару минут, умывшись и затянув волосы в хвостик на затылке, дочь вернулась в гостиную, держа в руках охапку постельных принадлежностей.

– Спасибо, – сказал он и отставил кружку. Взял у нее из рук одеяло, подушки, простыни. Она снова уселась в уголок дивана, подтянув под себя босые ноги, стала пить свой чай, поглядывая на него поверх кружки. Громко сглотнула.

– Ты никогда не думал о том, чтобы завести себе кого-нибудь? В смысле – новую женщину?

Женщины у него были, но домой к детям он никого не водил. Он подумал о том, чтобы снова взяться за кружку, но в руках было слишком много подушек.

– Поначалу вы были маленькие, а потом – сама знаешь, в Стентрэске выбор невелик.

– Да ну, – сказала Элин. – Ты мог заставить любую переселиться на север. Маму, например. Дочь дипломата.

Он закрыл глаза.

– Это верно. Хотя она была единственная в своем роде.