Трибунал для Иисуса. Особое мнение российского судьи

Обратимся теперь к Словарю библейского богословия[38], в котором дается развернутый ответ на вопрос: «Царь ли Иисус?». Там, в частности, говорится: «Иисус познает подлинную царскую Славу, но только через Свое Воскресение…»;«.. царство Его „не от мира сего“ (Ин. 18:36) и не представлено никакой земной монархией.

Если это так. почему же тогда иудейские иерархи направили обвинительные стрелы в сторону Иисуса?

Для кого Царство Иисуса могло представлять опасность?

Ответ представляется следующим. Пилат буквально за несколько минут установил, что для него лично и для Римской империи Царство Иисуса не представляло никакой опасности. Это было Царство, не являвшееся земным, в смысле государства. Но это Царство было мессианским. А потому его провозвестие не могло не напугать иудейскую священническую верхушку.

И вот почему.

Во-первых, христиане не без оснований считают, что основатель этого Царства притязал на статус Бога[39]. В любой энциклопедии можно прочесть, что основное отличие христианства от иудаизма — это вера в Иисуса как в Мессию. При этом, Он еще и Бог («Я и Отец одно» (Ин. 10:30). В иудаизме же Бог всегда, в любом случае — больше чем Мессия. Мессия мог быть пророком, воином, судьей, царем и учителем Торы. Но только не богом. Богом не мог быть никто, кроме Яхве (Иеговы). Поэтому в еврейской энциклопедии сказано: «Мессия всегда рассматривался как человек, хотя и наделенный некоторыми сверхъестественными качествами, как орудие Бога, исполнитель Его воли, но не как спаситель-богочеловек в христианстве».

Иисус же принес на землю иное понимание Мессии — Мессии-Бога. В этой связи важно обратить внимание на один евангельский эпизод, описанный Матфеем. Иисус ясно дает понять фарисеям, что они имеют о Мессии искаженное представление. «Иисус спросил их: что вы думаете о Христе? чей Он сын? Говорят Ему: Давидов. Говорит им: как же Давид, по вдохновению, называет Его Господом…. Итак, если Давид называет Его Господом, как же Он сын Ему? И никто не мог отвечать Ему ни слова; и с того дня никто уже не смел спрашивать Его» (Мф. 22:41–46).

Во-вторых, в идее о мессианском Царстве Иисуса можно было усмотреть угрозу Иерусалимскому храму. До этого момента присутствие Бога на земле было сконцентрировано и проявлялось только в границах этого храма. Иисус же Своим учением существенно расширил его границы, перенес идею Царства в сердца людские. Таким образом Он противопоставил это Царство Храму. Поэтому мы вправе предположить, что опасались Его именно поэтому — не потому, что Он хотел стать Царем, а потому, что выступил против монополии Храма как единственного места, где можно приблизиться к Богу. В этом контексте становятся более понятными деяния Иисуса, связанные с «очищением» Храма, а также Его пророческие предсказания о разрушении Храма. М. Борг писал по этому поводу, что «Иисус не хотел „очистить" Храм, Он хотел вынести ему обвинительный приговор»[40].

В-третьих, Иисус полностью деполитизировал понятие Мессии, отделил от фигуры идеального иудейского царя. Б. Эрман писал: «Мессианские чаяния начала I века отличались многообразием. Однако во всех вариациях присутствовала единая линия: Мессия мыслился как грядущий правитель народа Израиля»[41]. Иисус же не претендовал на пост правителя и военачальника. Он — Мессия страждущий. В том числе и поэтому, в представлении иудейских иерархов. а потом и раввинов, Он не достигал даже мессианской планки, не говоря уже о божественной. Поэтому, например, раввин Иеуда Арье да Моден предлагал «разобраться с терминами „царь“ и „мессия“, столь мало применимыми к жизни, которую он (Иисус) прожил, и к смерти, которой умер»[42].

Видимо, главные обвинители Иисуса — первосвященники Анна и Каиафа — в этом «разобрались». Потому-то и легло в основу их обвинения словосочетание — «называл Себя Христом Царем». Это означает, что они считали Иисуса и лжемессией, и лжецарем.

Однако, как мы увидим далее, в суде синедриона открыто не прозвучало обвинение в том, что Иисус является лжемессией. Его обвинили лишь в том, что Он назвал Себя Царем Иудейским. И это, вероятно, не случайно. Далее будет показано, что это было сделано в расчете на осуждение Иисуса римским трибуналом.

Могут возразить — все это фантазии и выдумки, поскольку в то время образ Царя из дома Давида являлся основополагающим образом Мессии. Между тем. к началу нашей эры ситуация. видимо, несколько изменилась. Ряд историков убеждены, что спектр представлений о Мессии в то время расширился. М. Туваль. например, обоснованно отмечал, что при Хас-монеях «появились мессианские чаяния, не зафиксированные ранее»[43].