Тридевять земель

— Умеете озадачить, — Артём взял Лилию, сидящую рядом на скамейке, за руку. — Что ж, надо чаще бывать среди людей. Больше общаться с ними.

Лилия кивнула, долго молчала, глядя перед собой — на людей, прогуливающихся по парку.

— Глория возвращается сегодня, — сказала Лилия, наконец. — Сказала, что может договориться о вашем концерте. Что-нибудь для молодёжи, для танцев — вы же знаете подходящие песни или просто музыку?

Артём кивнул.

— Замечательно! Хоть немного мирной жизни.

— Если все такие места уничтожить, — Артём посмотрел в глаза Лилии, — дросселей, возможно, больше не будет. Вы об этом подумали?

Лилия кивнула.

— Может, я поторопилась. Может, не всё уничтожат — оставят некоторые, начнут изучать. Ведь никто не смотрел, как человек становится дросселем. Нас ведь в школе учат, что это — защитная реакция, что люди случайно выработали эту способность, чтобы выжить. А теперь выходит, что всё не так.

— Всё может быть не так.

Лилия рассмеялась.

— Вы говорите как сэр Марцелл Катон. Они никогда ничего не утверждает, если нет уверенности на триста процентов. Да, всё верно, может быть не так. Всё, хватит о грустном! Сейчас ещё один урок с Вероникой — и пойдём учить те песни, которые вы споёте сегодня. Да? Вы согласны?

* * *

— Что это за девушка? — полюбопытствовала Валери Обэр, когда Мари Фурье, после занятий на Арене, вернулась домой. Уже начала привыкать к ежедневному осмотру у доктора Ливси. Ещё немного, и это начнёт мне нравиться, подумала Мари мрачно. Сама ведь привыкала: если что-то неизбежно и действует на нервы, сделай так, чтобы не замечать — или научись получать от этого удовольствие. Вот и научилась, похоже.

— Катрин Муар? — Мари присела на диван и с удовольствием выпила стакан прохладной минералки. — Одна из новых дросселей. Меня просили присмотреть за ней, следить за обучением. Доктор сейчас её изучает. У неё почти что моя история — только она в подземелья ходила, с друзьями. Говорит, что друзья со вчерашнего дня, как они все вернулись, не дают о себе знать. Беспокоится.

Валери и Марселина переглянулись.

— Кто-нибудь занимается этим делом? Её друзьями?

— Не спрашивала. Сейчас спрошу, — Мари прижала ладонь к уху. — Сэр Марцелл? Да, верно. Я хотела спросить: кто-нибудь занимается друзьями Катрин Муар? Она говорит, что они не дают о себе знать второй день. Что? Да, конечно, подожду.

Валери и Марселина снова переглянулись.

— Да, рядом со мной только люди с допуском. Угадали. Да, поняла, сейчас переключу, — Мари сделала знак Валери и Марселине — ждите вызова — и через несколько секунд в общий теперь разговор вступили и они.

— Так точно, сэр Марцелл, — кивнула Валери. — Да, сейчас же начнём. Вас поняла, доклад каждые двадцать четыре часа, или по наличию новых сведений.

Совещание завершилось.

— То есть теперь мы ищем её друзей, — подвела итог Мари. — Что ж, может быть, ещё не поздно. Что-то у меня нехорошее предчувствие. Военные исследуют то самое подземелье, о котором рассказала Катрин.

— Думаете, если там есть похожее сооружение, оно может разрушиться? — спросила Валери о том, о чём последние несколько минут думали и остальные. Мари кивнула.

— Теперь они знают, что искать. Те сооружения, из двух кругов, излучают во всех девяти диапазонах связи нечисти. Я даже не знаю, чем всё это может кончиться. Могу чем-нибудь помочь?

— Если хотите. Для начала мы обследуем всё зондами, людей отправим, только если будут зацепки. Наши люди в Париже уже отправились к родственникам её друзей. Хотите вместе с нами изучить окрестности того подземелья?

— Разумеется, — Мари поднялась на ноги. — Переоденусь только. Через пять минут вернусь.

* * *

Было очень странно общаться с Вероникой Корвус — девушкой двадцати восьми биологических лет, сознание которой застыло на восьмом году жизни. Артём и сам бы не поверил, что говорит с той же самой девушкой, которая сутки назад перепугалась, увидев их в своей «клетке», и не могла в буквальном смысле слова звука издать — то жуткое заикание не так-то просто забыть.

Сутки с небольшим спустя Вероника — для психологического возраста — вела себя и общалась очень, очень охотно, подолгу и со всеми, кого замечала. Группа специалистов, половину которых срочно вызвали из других городов, проверила состояние Вероники — и подтвердили первоначальные выводы лечащего врача Бедлама: по неизвестным пока причинам у Вероники уже не проявлялось никакой «фильтрации» при общении с другими людьми — того, что не позволяло ей воспринимать окружающих как людей. Понятно, почему она выбрала хорошо знакомый ей день и воспоминания о приюте, где и жила, в безопасной гавани. Непонятно, каким образом сознание и психика в целом не получили непоправимого урона. Во всяком случае, пока что патологий не отмечалось.

Договорились, что ближайшие несколько дней Лилия будет оставаться поблизости; Артёма Вероника не то что бы пугалась — держалась с некоторой опаской, хотя в его присутствии процессы восстановления работоспособности её мозга по-прежнему шли активнее.