Тридевятое царство. Нашествие

– Степняки остров Буян разорили, до нашего царства им один переход остался. Зимой не пойдут, им обогрев нужен, а коням – корм. По весне ждем вторжения, и не легкого набега, а настоящей беды. Если враг сожжет только половину нашего государства, я буду радоваться и считать, что легко отделались. Понимаешь, милая?

Девочка чувствовала себя неуютно под пристальным взглядом князя, который разговаривал с ней совсем как с взрослой. Юная княгиня бросила быстрый взгляд на бабушку, и та кивнула, соглашаясь со словами полоцкого князя.

– Понимаю, – ответила Аленушка.

– Хорошо, – снова серьезно кивнул князь, – поэтому к войне надо подготовиться как можно лучше. И если со степняками мы ничего не можем сделать, то нам необходимо закончить междоусобицу, и очень бы хотелось замириться с Белым королевством.

– Но ведь войска Белого королевства напали на нас, как можно с ними мириться?

– Сжав зубы так крепко, что трещать будут. Собрать в кулак всю свою обиду и гордость и спрятать их поглубже. Улыбнуться врагу и заключить договор. Позорный и несправедливый. Земли можно будет вернуть, надо, чтобы было кому возвращать. Так что учись, милая, тебе еще не раз такое проделывать придется. Сидеть на троне вовсе не так приятно, как может показаться. Из этой горькой чаши тебе хлебнуть еще придется вдосталь.

– Но ведь все плохое скоро закончится? – Аленушка с надеждой посмотрела на князя и на бабушку.

– Нет, милая, – покачал головой Рогволд, – скоро все станет гораздо хуже. Это все пока цветочки, ягодки впереди.

Трофим стоял на своем месте, лишь слегка покачиваясь на пятках. Ему так хотелось сказать князю, что тот зря учит девчонку государственной мудрости. До весны она не доживет, уж он об этом позаботится. Но заговорщик в очередной раз смолчал.

К предложению стражника Колыван отнесся с большим подозрением. Богатырь прищурил один глаз и с удивлением спросил:

– И на кой оно тебе? Для того, о чем ты просишь, есть совсем другие люди.

– Я поймал, значит, и ответственность моя, – не сдавался Трофим, – дозвольте делом доказать.

– Ладно, брось, – отмахнулся богатырь, – давай по-честному. Зачем тебе лично казнить несостоявшуюся убивицу?

– Честно? – Трофим замялся. – Хочу, чтобы она не мучилась. Кто знает, к какому мяснику она попадет. А я быстро: раз – и все.

– А-а-а… – неопределенно протянул богатырь. По тону было непонятно, поверил он в такое объяснение или нет.

Словно по заказу, в караулку стражи вломился боярин Полкан. Хозяин тайного двора был запыхавшимся и даже немного ошарашенным.

– Пропал… – боярин махнул рукой, пытаясь закончить фразу, но дыхание сбилось, и завершение фразы далось немолодому и тучному человеку с большим трудом, – пророк пропал.

– Проклятье, – выругался Колыван, – как он мог пропасть? У него же в лагере тысячи верующих.

– Хороший вопрос, – угрюмо заметил боярин и внимательно посмотрел на Трофима.

– Да говори при нем, – отмахнулся от намека боярина Колыван, – не такая тайна, чтобы скрывать от ближнего круга.

– Неждан просил беречь пророка. Там пятеро моих людей дежурили, под видом сторонников. И никто ничего не видел. Как корова языком слизнула. Пропал, и всё. Вечером был, а утром нетути.

– Аленка захочет сама посмотреть, – угрюмо заметил Колыван, – надо собираться.

– С чего это княгине самой смотреть на пропажу какого-то пророка?

Полкан и Колыван резко обернулись и оба вперились взглядом в стражника. Трофим даже опешил от такой одинаковой реакции.

– Да я чего, я просто спросил…

– Не твоего это ума дело, – сердито бросил боярин, – не лезь в это.

– Ладно-ладно, – примирительно вступился за подчиненного главный охранник, – уж и спросить нельзя. А вот, кстати, раз уж ты сам пришел; Трофим вызывается лично казнить заговорщицу.

– Какую?

– Ту, что со столовым ножом пришла княгиню резать. Как ее там звали….

– Ракитка, – тихо уточнил Трофим.

– Это еще зачем? – Боярин заметно насторожился. – Палачи за мной числятся, стража казнями не занимается.

– Есть мнение, – Колыван незаметно подмигнул, так, чтобы Трофим не видел, – что просьбу стоит уважить. Тут дело государственной важности, затронута персона сам знаешь чья. Так что я как лицо за охрану этой самой персоны ответственное хочу быть уверен, что все будет сделано как надо.

– Да пущай, если сам хочет, – неожиданно легко сдался Полкан, – а теперь собирайся скорей, в лагерь пророка надо ехать.

В лагере сторонников нового пророка, разбитом возле городских стен, стоял плач и стон. Люди плакали, сидя возле своих простых палаток, какая-то баба натурально в голос выла, мужчины стояли угрюмо. Трофим чувствовал себя некомфортно, проезжая сквозь эту людскую массу. В глубине души он радовался, что его врагам плохо, но, окруженный своими врагами, он все равно то и дело ежился. Главное, не выдать себя, никто из них не знает, ни кто он, ни что он задумал.

– Сам-то не мог куда-то отойти? – в который раз повторил свой вопрос боярин, он уже понял, какой ответ получит, и все же надежда на то, что все можно объяснить каким-то естественным путем, не покидала хозяина тайного двора.