Тридцать четыре Ежки для Кощея. В погоне за женихом (СИ)

— Почему? — подозрительно поинтересовалась Аляна, и бросилась к трюмо. В висевшем на стене зеркале отразился ухмыляющийся домовой.

Петруха вальяжно повернулся и, как ни в чем не бывало, последовал за подругой. Наткнувшись спиной на стул, Аляна вцепилась в его спинку и выставила перед собой, как преграду.

— Я временно домовой тутошний, — подмигнув ей, широко улыбнулся Петруха. Поставив ногу на стул, он всем корпусом подался вперед, приблизив вплотную к лицу подруги свое.

— Ясно, — разжав пальцы, Аляна отскочила назад. Скосив глаза на дверь, она повернулась ко мне: — Встретимся внизу?

— Конечно. Беги. Заодно меня прикроешь перед мадам Ольгой, — с радостью согласилась я.

— Давайте я вас провожу? — вызвался Петруха.

Убрав ногу со стула, он отодвинул его в сторону, и ринулся к Аляне, а та, как испуганная лань, прошмыгнув мимо него, побежала к двери. На какой-то краткий миг мне показалось, она дверь с петель снесет. Благо обошлось. Подруга нашарила ручку, рванула на себя дверь и выскочила из комнаты.

— Скоро свидимся, дивчина, — выглянув в коридор, пообещал Петруха. Ему вторил сдавленный визг Аляны.

Я почти воочию увидела, как она припустила по коридору, подхватив юбки и сверкая голыми лодыжками, наплевав на приличия – лишь бы подальше от него.

—Я ей понравился, — довольно хмыкнул домовой, закрыв дверь.

— Не думаю, — покачала я головой.

— Чего нос повесил! Ты у нас парень хоть куда. Тебе стоит лишь поманить пальцем и девицы со всей округи сбегутся к тебе, — подбодрил Зиги опустившего плечи Петруху.

— Твоя, правда, — посветлел лицом домовой. Почувствовав себя увереннее, он беззаботно прислонился плечом к косяку. Петруха запустил руку в волосы, взъерошил их и участливо проговорил: — Тебе бы, Мира, поторопиться, что ли.

— Зачем? Перед Вороной меня Аляна прикроет.

Домовой затравленно бросил взгляд на Зиги. Заподозрив неладное, я обернулась. Мой пушистый друг, развалившись на покрывале округлив глаза, корчил страшные рожицы. Заметив на себе мой взгляд, он как бы невзначай почесал лапой за ухом.

— Ты ведь не против, чтобы Петруха остановился у нас?..— закончив чесаться, посмотрел на меня Зиги своими большими «честными» глазами.

— Против! На кой он нам сдался?

Близкое соседство с домовым меня ни сколько не прельщало, хватит и того, что мы будем жить в одном замке.

Развернув печенье, зажала обертку в руке, а кругляш вернула на поднос.

— Мира! – с досадой воскликнул пушистый комок.

— Пусть занимает каморку своего предшественника, - невозмутимо посоветовала я.

— На чердаке грязно и все затянуто паутиной, — жалобно заканючил домовой.

— Не преувеличивай. Там не хуже, чем у тебя, — не сдавалась я, припомнив, как один раз неосмотрительно заглянула на школьный чердак и наткнулась на покрытую толстым слоем пыли свалку ненужных вещей.

— Мира, я поднимался на чердак. Нормальному домовому там нет житья, — вступился за друга Зиги.

— Вот пусть и займется своими прямыми обязанностями. В конце концов, домовой он или нет? — возразила я.

На лице Петрухи появилось странное выражение, точно такое же было когда он всерьез обдумывал, подложить мне дохлую крысу в постель или нет. И подложил. А потом сам же ходил и обижался, что месть не удалась – мне как раз тогда позарез нужны были крысиные лапки для одного зелья.

— Идем, Зиги! До темноты предстоит сделать много работы, — недовольно поджал губы домовой и поманил его за собой

Зиги задумчиво поднялся, на его мордочке отразилось смятение. Спрыгнув с кровати, он вильнул хвостом и вышел в коридор вслед за другом.

— Не скучай. Подсоблю чуток Петрухе и вернусь, — обернувшись на пороге пообещал Зиги.

Вспомнив о зажатой в руке записке, расправила ее.

Аккуратным, почти каллиграфическим почерком старосты было выведено: «Мирослава, помни о практичности. «Сядь на хвост» князюшке, старайся постоянно быть у него на глазах. Бери измором. Он не волк, в лес деру не даст».

Ага, щас прям. Не дождетесь!

Отвечать на этот раз не стала. Подбросив в воздух бумагу, быстро произнесла:

— Листок, воспламенись, в пепел обратись.

Бумага вспыхнула и осыпалась пеплом на ковер.

Рассиживаться времени не было. Я подошла к сундуку, постучала по крышке и велела:

— Джинсы с рубашкой!

Сундук затрясся. Крышка захлопнулась, а когда открылась, с бортика сундука свисало платье. Ладно бы еще черное и строгого фасона. Так нет же – небесно-голубое! Да еще и с рюшами!

Ни за что! Я ни за что не надену такое платье. Не хватало еще походить на расфуфыренных задавак!

А может, бабушка Акулина этому паршивцу чего наобещала, если он подсобит ей с моим замужеством?

Швырнув платье обратно в сундук, захлопнула крышку и громко постучала в нее. Сундук затрясся и… ничего.

Да он издевается!

— Вернусь – превращу тебя в цветочный ящик, — пообещала я.

Нырнув в сундук, схватила платье, перекинула его через руку и отправилась переодеваться в ванную.

Вернувшись, завязала волосы в два хвоста и вышла в коридор.

ГЛАВА 19