Тридцать девять и девять (СИ)

Он закрыл глаза, пытаясь переключиться и не думать больше о безобразном спектакле, который устроила ему дружная семейка Черновых в ответ на честное заявление о невозможности дальнейших с Кирой отношений и искренние извинения в связи с отменой свадьбы. В конце концов, две недели в запасе, можно в абсолютно нормальном режиме все решить, отозвать приглашения и аннулировать заказы, какой был смысл час орать о том, сколько всего уже сделано по подготовке великого торжества, и в присутствии родителей угрожать едва ли не руки на себя наложить из-за того, что в белое платье нарядиться не придется? Можно подумать, это могло бы пробудить у Данила какие-то к Кире чувства, кроме раздражения от ее бессмысленной истерики, которой подвывала находящаяся в полуобмороке мамочка.

Давыдов пытался поговорить с Черновым отдельно, пытался все объяснить как мужчина мужчине, но этим еще больше задел чувства обожающего свое оскорбленное чадо отца. Контр-адмирал громовым голосов вопрошал, помнит ли Давыдов то, что публично здесь обещал, Данил заверял, что помнит и может дословно повторить так же, как заявление о том, что все свои обещания он берет назад, что он больше не передумает и жениться на Кире точно не будет. Да, он представляет себе, какими могут быть для него последствия. Да, он готов понести любое наказание и быть представленным к суду широкой общественности, и еще много подобных бредовых угроз он готов переслушать, но решения своего он не поменяет. На том он и был выставлен из благородного дома и не думал, что объяснение с контр-адмиральским семейством так его вымотает и настолько испортит настроение. Он все же рассчитывал хоть на какое-то понимание…

— А я знаю, что точно помогает в таких случаях! — вдруг весело сказала Элина, ловко пересев к нему на колени и обняв за шею теплыми руками. Данил посмотрел в эти расставленные черные глаза, и его настроение стало стремительно меняться.

— Я тоже знаю, — обхватил он ее талию и притянул к себе Элю вплотную, дав почувствовать степень своей готовности к восстановительным мероприятиям, но она, сморщив точеный носик, отрицательно покачала головой.

— Это этап второй, закрепляющий. А первый — у тебя в буфете. «Юбилейный» называется.

— Ты серьезно? — Данил уже почти смеялся, с привычным восхищением глядя на свою бесподобную утешительницу, но на всякий случай сказал: — Но я вообще-то особо не пью.

— Н-да?.. — скорчила она скептическую гримасу. — А я пью! Идем, научу!

У Данила и следа не осталось от подавленного состояния. Сегодняшний скандал, все эти вопли и угрозы — ничто по сравнению с таким вот с ней общением за коньяком, который она пьет из рюмки микроскопическими глоточками и щурится от слишком резкого вкуса. Долго смотреть на нее Данил был не в силах и вскоре снова пересадил лицом к себе на колени, уже чувствуя, как приятно разливается по телу тепло от выпитого алкоголя и ее близости.

— Знаешь, я ведь планировал сегодня зайти еще в ювелирный магазин, — улыбаясь, сообщил он удобно усевшейся на нем Эле. — Но настроение не то уже было… Мы можем сходить туда завтра вместе. А сейчас просто скажи, ты со мной?

— Ну а с кем? — нежно провела она рукой по его мягким волосам и, снова улыбнувшись, посмотрела в глаза. — Я все равно здесь больше никого не знаю!

— О, так это не проблема! — воодушевленно сказал Давыдов, поднимая ее на ноги. — Сейчас я всех тебе покажу!

Она скромно присела на краешек дивана, пока он доставал из ящика фотографии.

— Вот черт, Салаев, не мог сложить по-человечески! — возмутился Данил полным бардаком в коробке. — Обычно у меня здесь порядок.

Элина не знает, кто такой Салаев, но похоже, его только что несправедливо обидели, и реабилитировать его Элине даже в голову не пришло.

— Так, смотри, это Мишка Стельников, сосед наш сверху, мы работаем вместе. Это наша Леночка, жена его, тот еще крысеныш, педиатр, кстати. Ну, это Арсен… — показывал Данил поочередно на запечатленных на снимке друзей. — Это тебе на память, — небрежно отбросил он к Эле фотографию Киры. — Вот Светка, дочка моя…

— Такая хорошенькая!

— Обычная, — не поддержал ее восторга Данил, явно намереваясь это знакомство с кругом своего общения закончить.

Убрав коробку в шкаф, он повернулся к Эле, и ей было абсолютно ясно, что разговоры пока окончены. А она совсем и не возражала, снова оседлав его на удобном диване и подчиняясь его ласковым рукам. Он снова шептал, чтобы она не останавливалась, и снова накатывала на нее лавина бешеного счастья, которая только на нем происходила когда-то, и весь ее опыт за прошедшие годы лишь подтверждал невозможность достичь этого пика с кем-то другим. Притворяться она научилась безупречно, а вот так улетать — только с ним. Впервые после той деревянной будки…

Он опять хвалил ее и успокаивал в своих руках, и трудно было в такой момент даже подумать о том, чтобы потерять его снова… Замерев еще на несколько мгновений, Элина резко выпрямилась, упираясь ладонями в его плечи и глядя прямо в глаза.