Тридцать дней до развода

Рядом с Богданом у меня не было сомнений, колебаний и страхов. От него, как электрический ток через голую кожу, мне передавалась теплая и твердая уверенность в том, что все будет хорошо. Он был надежным и питал этой надежностью меня.

Как скала, с которой можно было прыгнуть, расправив крылья, и взлететь в небо. А если крылья почему-то не расправятся — я знала, что он поймает меня и не даст разбиться.

Неудивительно, что без него все начало разваливаться.

Я предчувствовала это. Правда, не думала, что все случится так скоро.

Еще на лестнице я заметила, что в коридоре горит свет. Сердце заныло, предупреждая о нехорошем. Отперев дверь, пришлось приложить усилия, чтобы отодвинуть все, что было навалено на полу в прихожей, и войти. Прямо передо мной лежал, открыв свою огромную пасть, мой чемодан, вокруг него возвышались горы скомканной одежды, а из комнаты летели одна за другой мои футболки.

— Разложилась, как у себя дома! Раскидала тут все! Как в институте была неряхой, так и осталась! — Следом за последней футболкой появилась Светка, прижимающая к груди ворох косметики. Палетки, кисти, тюбики, карандаши и пудреницы она вывалила на дно чемодана с высоты своих метра семидесяти, и я аж зажмурилась, услышав сухой хруст разбивающихся теней.

Непонятно, зачем она сначала вытащила все из чемодана, а потом вот так демонстративно в него начала закидывать по одной шмотке, нагибаясь и выпрямляясь и держа мои джинсы двумя пальчиками, как будто боится заразиться чем-нибудь.

— Что происходит, Свет? — произнесла я, едва сумела пошевелить онемевшим языком.

— Она еще спрашивает! — Мухоморова выпрямилась — вся красная, мокрая, с прилипшими к лицу прядями волос. Мордочка у нее была в этот момент, как у злобного карлика. — Я тебе всю душу наизнанку, все секреты по-дружески, все тайные свои стратегии — а ты этим воспользовалась! За моей спиной моего же мужика отбила!

— Не твоего.

— Вот именно! Еще и не моего, но я первая была! А ты тоже молодец: с Алкой вась-вась, со мной в десна, а сама себе на уме!

— Свет…

Я нагнулась, чтобы подобрать пакет с тем самым любимым диоровским платьем, которое я бережно хранила для торжественного дня развода Богдана. Не хотелось, чтобы в суете мы его затоптали.

— Молчи! Вот просто молчи! — взвилась моя уже определенно бывшая подруга. — Хотя нет! Скажи: совсем тебя совесть не мучала, да? С Витькой крутила, с Бодькой крутила, нам с Алкой в подружки набивалась — ух, как тебя Москва-то изменила, Даш! Кто бы знал!

— Да не так все было! — попыталась оправдаться я, но она была права.

Именно так.

По крайней мере, так выглядело со стороны.

— Собирай свое шмотье и вали из моего дома! Пригрела змею! Ссы в глаза — скажут, божья роса! Хоть бы покаялась!

И Светка снова принялась яростно кидать вещи с пола в чемодан неопрятной кучей.

Я присела на корточки, обняв сумку и пакет с платьем, как могла разравнивала и складывала одежду, убирала самые хрупкие вещи в глубину, чтобы не побились. Сходила в свою комнату, принесла то, в чем спала, убрала в дорожный рюкзак зубную щетку и расческу из ванной, любимую чашку из кухни — и все кусала губы, смаргивая наворачивающиеся слезы.

Куда я пойду на ночь глядя?

Не к маме с бабушкой же ползти? У них инфаркт будет. Два.

Светка потеряла интерес к моему обустройству и принялась названивать своим подружкам, демонстративно громко рассказывая им, что Богдана-то у Алки отбила — слышали, кто? Ага, наша фифа московская! Не зря говорят, что они там все девицы с низкой социальной ответственностью. Да, жалко Аллу…

Но когда я зашла в ее спальню, чтобы забрать одолженные платья, она встретила меня на пороге, уперев руки в боки:

— А ко мне чего пришла? Решила под шумок кроме мужика чего ценного прихватить? Теперь тебе веры нет!

— Свет, прости, что так получилось… — выдавила я из себя неискреннее извинение. — Мне жаль… — Кольнуло острым воспоминанием о предупреждении Виктора. Он, видимо, Светке и сказал. — Давай я заберу платья и пойду уже.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Куда пойдешь? — сощурилась моя подружка-соперница. — К Богдаше под бочок, раз все открылось?

— Нет, он уехал… — неосторожно ляпнула я, и в Светкиных глазах взметнулось яростное пламя.

— Так ты… реально с ним крутишь?! — взвизгнула она.

Будто до этого момента она до конца не верила в мое предательство, а теперь убедилась, что и правда… Значит, весь этот спектакль был с какой-то другой целью, черт знает, с какой, а вот теперь я обидела ее всерьез.

— Свет… — Я потянула к себе лавандовую юбку из тафты, но тут же в нее с другой стороны вцепились скрюченные пальцы.

— Обойдешься! — зашипела Светка. — И мужика тебе, и шмотки! Нет уж! Оставишь мне платьюшки! Как компенсацию!

— За что?

Я попыталась спасти хотя бы туфли, но они были ловким ударом отброшены под кровать.

— За то, что притворялась нежной фиалочкой, пока мы за Бодю с Алкой друг другу глотки рвали! Сидела, улыбалась! Руки убрала!

— Свет, это мои вещи…