Тридцать дней

— Ты выбирал женщин, которые нравились мне, чтобы доказать, что привлекаешь их больше. И твой интерес к Ирис всего лишь отражение моего притяжения. Ты вновь соревнуешься, хоть и собираешься использовать ее. Пройди мы с ней слияние, ты бы воспылал страстью, я знаю. Я даже уверен, что расписывая прелести жизни с Созидающей Орканису, ты выдавал свои собственные затаенные мысли. И если бы я просто увлекся малышкой, когда она повзрослела, ты бы непременно вступил в борьбу за нее. Но появилось притяжение, и тебе нечего было противопоставить, поэтому ты мечтал издалека. Рано или поздно, но стихия подтолкнула ее ко мне. Но ведь это же было моим усилением, как ты мог такое допустить? Поэтому ты втравил в свою игру Оркана, и он, послушный своей природе, помчался ломать наши судьбы, прекрасно понимая, что однажды его ждет расставание, потому что от рождения это была моя женщина. В результате, наше вечное соперничество сыграло тебе на руку. Слияния не произошло, а мы увлеклись дележом Ирис. Ты же, как паук, продолжал вить свою паутину. Если бы я не открыл твоих козней, когда бы ты начал действовать?

— Вскоре. Орканис должен был выкрасть девочку. Это бы окончательно выбило почву у тебя из-под ног. Вообще, Орканис должен был бы выкрасть ее, пока малышка бегала от вас обоих, но она вдруг очухалась и поняла, кого стоит выбрать. Это подпортило мне игру. Представь. Отвергнутый, ты окончательно теряешь голову из-за потери возлюбленной. Терраис в бешенстве, зол на вас обоих. Оркан верным псом охраняет свое сокровище. И я — ваш друг, который сопереживает каждому. Разделить вас и заманить каждого в ловушку был бы так легко, но… Женщины всегда всё портят. А почему не раньше, — Вайторис обернулся ко мне. — Думаю, ты сама понимаешь, малышка Ирис. Во-первых, после обретения всех четырех стихий, я бы уже не стал отлавливать и убивать потомков своих друзей, я бы берег свою новую силу, как величайший дар. А во-вторых, кусок мяса для кобелей еще только наливался сочностью. Ты была мала для того, чтобы внести раздор в нашу крепкую и искреннюю дружбу. — Негодяй усмехнулся и направился к Орканису. — Можете спрашивать, что хотите, я не отвечу.

Воздушник дернулся, когда Вайтор остановился рядом. Я видела, как ходят желваки на скулах Оркана. Он злился, но вырваться из огненных пут не мог. А через мгновение и вовсе вскрикнул, когда огонь запылал ярче.

— Прости и прощай, мой старый друг, — коротко произнес Вайторис, и кинжал вспорол горло Орканису.

Я вскрикнула, закрыла лицо руками, когда кровь воздушника щедро полилась в чашу. Убил! Все-таки убил! Своего самого преданного друга, мужчину, который подарил мне радость первой влюбленности и боль первого разочарования. Убил Созидающего! Вырвал с корнем часть своей души…

— Ирис…

То ли стон, то ли всхлип коснулся моего слуха. Я оторвала ладони от лица и встретилась со взглядом Региниса. На его губах была улыбка.

— Выживи, — прошептал мой водник, и взор его померк.

Он умер сам, проклятый убийца так и не коснулся его горла. Брань Вайториса осталась где-то за краем моего сознания. Метнулась к Регинису, упала перед ним на колени. Не звала, что толку звать, зная, что не услышишь ответа? Я схватила его за плечи, с силой прижала к себе, и мгновенно усохшая плоть рассыпалась под моими пальцами. Мой возлюбленный, мой избранник… обратился прахом. Слишком долгая жизнь, быстрое старение и смерть, не оставившая даже тела. Всего лишь прах на моих ладонях. Тридцать дней! Всего лишь проклятые тридцать дней, и молодой, полный сил мужчина обратился прахом!

— А-а-а!!!

Мой крик улетел в небо. Я ведь верила, что мы сможем всё исправить, я позволила себе надеяться, что на свете есть справедливость! Всего лишь несколько мгновений, но я верила в это, а теперь верить не во что. Восторжествовало зло. Прекрасное внешне и уродливое в своей сути. Порывисто обернулась к Вайторису. Он все еще держал в руках чашу с кровью Орканиса.

— Три стихии — это ведь тоже неплохо, — глухо произнес он и сделал глоток…

Мгновение на башне царила тишина, и вдруг мир взорвался огненным всполохом. Всего лишь секунду я видела искаженное болью лицо огневика:

— Вот Тьма, — прохрипел он. — Совсем забыл, что стихия должна быть отдана добровольно. Мог использовать девчонку, они бы сами всё… Забыл… Дурак…

А затем его надрывный крик утонул в ревущем пламени. Оно в один миг охватило стены, башни, внутренние покои, навсегда превращая Белый замок в Черный. Испепелило всех, кто оставался в под крышей хранилища Граней. Огонь опалил меня, и стихия, стремясь сохранить свою носительницу, накрыла меня плотной сферой. Как и куда делся Вайторис, я не видела. Вообще ничего не видела, сознание плавало в вязкой топи боли от ожогов. Но родная сила исцеляла, латала раны на моем теле.