Тридцать лет спустя

11. В случае несогласия с администрацией, плохой организацией производства, несправедливой оплаты труда — разрешить трудящимся право на забастовку. Однако, чтобы не нарушать хозяйственных планов, сами забастовки проводить только в выходные дни, обеденный перерыв и свой оплаченный отпуск.

12. В области законодательства не издавать каждый день новых законов и постановлений, особенно взаимоисключающих.

Отменить как не имеющий смысла закон о нетрудовых доходах. Ибо деньги, заработанные нечестным трудом, попадают под действие уже существующих законов, а деньги, заработанные честно, при всем желании нельзя назвать доходом.

13. Не допускать строительства экологически вредных предприятий без учета общественного мнения. В случае строительства в какой-либо местности химкомбинатов, цементных заводов, атомных электростанций и. т. д., проводить предварительный опрос населения данного района. А случае его несогласия — переводить в глухую, безлюдную местность само предприятие, а не население данного района, как это делалось раньше.

14. В соответствии с Женевской конвенцией не препятствовать эмиграции из страны. Но проводить ее не по национальному, а по социальному признаку. Прежде всего разрешить эмиграцию функционерам областного и районного масштабов. Поскольку, в случае выезда нашего бюрократического аппарата в промышленно развитые страны, появляется надежда на возвращение оттуда ранее уехавших врачей, ученых, писателей и музыкантов.

Такова в общих чертах моя предвыборная программа. Если кто-то из депутатов захочет использовать в своей деятельности ряд ее пунктов, я не возражаю. Если не захочет — тоже не возражаю. Ведь мыс вами живем в эпоху плюрализма мнений. Когда половина населения точно знает, какое у нее мнение, а другая половина точно не знает, что такое плюрализм.

ПИСЬМО ИЗ 2000-ГО ГОДА

Г. Горину

Гришенька, дорогой, здравствуй!

Вот и 2000-й год на дворе. Вспомнил, что тебе стукнуло шестьдесят, и решил черкнуть письмецо, рассказать о нашем житье-бытье.

Событий у нас много. Как говорится, живем жутко интересно. Причем не столько интересно, сколько жутко.

Вчера провожали последнего еврея. Их теперь принимает Конго со столицей в Браззавиле. Народу в Шереметьево было тыщи две. Много цветов, прощальных речей. Особенно тепло говорил Куняев, даже плакал. Его тоже можно понять. О чем теперь писать в “Нашем Современнике”? Прямо хоть закрывай журнал!

Восемьдесят третью годовщину Октябрьской революции отметили очень скромно. Даже не было военного парада. Только не подумай, что у нас теперь нет армии. Армия есть, просто бензина нет. Так что в этот день показывали прием в Кремле. Было очень мило. Много послов из разных стран: татарский посол, киргизский посол, временный поверенный из Тюмени и генеральный консул из Химки-Ховрино.

Кстати, помнишь Горбачева? Он тоже выступал. Говорил, что разработан 76-й вариант перехода к рыночной экономике. Решено переход к рынку сделать подземным, чтоб никто не видел, как это произойдет.

Впрочем, Боге ним, с Горбачевым. Тут у нас дела поинтереснее. В прошлом месяце, наконец, похоронили В.ИЛенина. Так что мавзолей теперь свободен. Союз театральных деятелей борется, чтобы это помещение отдали ему. Все-таки Ульянов в некотором роде прямой наследник. Но думаю, что шансов у него мало. Скорее всего, там будет еще один Макдональдс.

Как бы там ни было, все довольны, что его похоронили по-человечески. Пожалуй, переживает только Марк Захаров. Ну, это естественно. Как ему руководить театром Ленинского комсомола, когда теперь ни Ленина, ни комсомола.

Ну, что у нас еще новенького?.. Выполнили наконец продовольственную программу. Дело в том, что в обещаниях партии, оказывается, была допущена опечатка. Мы считали, что будет по четыре килограмма мяса на человека, а они имели в виду, что будет по четыре килограмма мяса на человеке. Но теперь разобрались и все довольны.

В магазинах по-прежнему тишина. Вот чего сейчас действительно много, так это партий. Вступай — не хочу! Анархисты, либералы, кадеты… Ну и, конечно, коммунисты. Они теперь каждый год меняют свою платформу. Но, как говорится, поздно менять платформу, когда поезд уже ушел. Гришаня, тебя, конечно, больше всего интересует, что происходит в мире искусства. Ну, что тебе сказать… В литературе полное затишье. Никто ничего не пишет. Все равно нет бумаги. Во всех издательствах и журналах печатают одного Солженицына. Говорят, он поставил условие, что не вернется, пока его не начнут печатать и на деньгах тоже.

В театрах тоже мало интересного. Да, знаешь, МХАТ еще раз разделился. Теперь их у нас четыре. Правда, Ефремов добился, чтобы эмблему МХАТа оставили ему. У него теперь на занавесе скелетик чайки.