Тридцать шесть и девять, или Мишкины и Валькины приключения в интересах всего человечества

- "...Питон вырос. Теперь это шестиметровая змея весом сто сорок килограмм. Днём она забирается в джунглях на кокосовые пальмы и стряхивает с неё орехи,-тихо читал Мишка,-а ночью свёртывается на земле вокруг спящего хозяина кольцом, охраняя его жизнь и сон..." Понял?- спросил Мишка.

- Конечно! Свёртывается! И оберегает!..- ответил я, стараясь понять, к чему это Мишка клонит.

- Значит, с помощью кого мы будем оберегать свои жизни? - С помощью... Субанги... - предположил я.

- Как это Субанги?

- Так,-сказал я.-Возьмём у него питона...

- Как-возьмём?

- Так,-сказал я.-Напрокат... Днём он будет свёртываться вокруг... орехов, а ночью... трясти нас...

От ужаса я всё перепутал, но Мишка не обратил на это внимания.

- "Напрокат"!-сказал Мишка.-Что тебе питон-"Москвич" или пылесос?.. Каждый путешественник должен лично вырастить и воспитать... Так что ты на Субанга не очень-то надейся... Ты, в общем, это... давай готовься...

- К чему?-спросил я.

- Как-к чему?-удивился Мишка.-К этому... чтобы воспитывать...

- Кого? - спросил я.- Уж не питонов ли?..

- Ну,-прошептал Мишка,-питонов не питонов... но, в общем, тоже из класса пресмыкающихся...

От этих зловещих Мишкиных слов в воздухе сразу же запахло практикой и мой лоб стал медленно покрываться уже не теоретическим, а самым заправдашним холодным потом. И тут я впервые после прихода Мишки вспомнил о таинственном чемодане с пластилиновыми пломбами. Значит, в Мишкиной голове были мысли о том, как мы будем сохранять свои жизни в джунглях, а в чемодане было то, на чём мы должны были практиковаться. То есть в чемодане были питоны! Ну, питоны не питоны, но, в общем, тоже кто-то из класса пресмыкающихся. В таком маленьком чемодане, конечно, никакой питон не поместится. Так, может быть, там уместились их дети? Дети питонов. Питонцы. И этот чемодан с питонцами уже часов пять как стоит у меня под кроватью.

Моё лицо побледнело от страха. Мишка это заметил.

- Да ты не бойся! - стал успокаивать он меня.-В чемодане же ужи.

- Какие жеужи? - спросил я, слегка заикаясь.

- Не жеужи, а ужи, обыкновенные ужи. Четыре штуки. Два ужа основных, а два ужа запасных... на всякий случай...

- Ах, ужи!.. - сказал я, вытирая со лба теперь уже горячий пот.-А они действительно ужи?

- Вот Фома неверующий. Я же их в живом уголке брал. Даже расписку юннатам дал: "Взято четыре ужа на одну ночь... Киселёв".

Я подумал, что лучше, если бы Мишка не дал расписку, а взял её у юннатов: "Выдано четыре ужа. Юннаты".

- А как же мы будем этих ужей воспитывать?

- Для начала поужинаем с ними за компанию,- объяснил Мишка,- а потом завалимся вместе спать.

- А у нас сегодня на ужин блинчики с мясом,-сказал я.-Разве ужи едят блинчики?..

- И у них и у нас сегодня на ужин будет молоко,- заявил Мишка.- А сейчас ты сделаешь вот что...

Выслушав Мишкину инструкцию, я вскочил с гамака и без всяких обычных отговорок в панике побежал на веранду, где мама уже накрывала стол к ужину. Расчёт у меня был простой. Мне казалось, что папа и мама в "молоке" и в нашем желании "пораньше лечь спать" обязательно заподозрят что-нибудь неладное.

"Это подозрительно!-скажет мама.-С чего это ты вдруг отказываешься от своих любимых блинчиков и просишь молока?.. Это подозрительно..."

"Да, да!-поддержит папа маму.-То их в постель никак не уложишь, а то они в семь часов собираются спать, видно, они опять что-то с Мишкой затеяли..."

"Никакого молока!" -скажет мама.

"А спать вы ляжете вместе со мной,-скажет папа,-вот здесь, на веранде".

Но на веранде, к моему ужасу, всё произошло совсем не так, как я ожидал. Никто не насторожился. Ни у кого ничто не вызвало никаких подозрений. Даже наоборот. Мама, например, сказала:

- Два стакана молока? Почему так мало вы просите, возьмите четыре! А папа сказал:

- Хотите уже сейчас лечь спать?.. Ну что ж!.. Тем лучше! Тем лучше! Чем раньше вы с Мишкой ляжете спать, тем лучше будет и для вас и для нас...

"Боже мой! - подумал я, стоя как дурак на веранде с четырьмя стаканами молока на тарелке.- Если через десять минут выяснится, что Мишка по ошибке принёс в чемодане всётаки не ужей, а каких-нибудь ядовитых змей, так папа пожалеет о том, что он сейчас мне сказал".

- Тогда, значит, спокойной ночи, мама,- сказал я дрогнувшим голосом. И здесь я не выдержал (кто знает, может быть, мы с ней прощались навсегда). Я подошёл к маме и поцеловал её в щёку, держа в руках эти четыре предсмертных стакана с молоком.- И тебе спокойной ночи, папа,- сказал я, целуя и папу в щёку.

А своей сестре я только кивнул на прощание, головой. Растяпа! Сидела рядом и не могла ничего подслушать. А ведь если бы подслушала, могла бы, в интересах всего g%+."%g%ab" , наябедничать папе с мамой про змей и тем самым предотвратить гибель двух будущих отважных путешественников.

Простившись со всеми, я решил всё же ещё немного постоять. А вдруг произойдёт чудо и кого-нибудь в самую последнюю секунду осенит подозрение. Прошло пятьдесят или даже шестьдесят самых последних секунд. А я всё стоял со стаканами молока на тарелке.

- Ты чего? - спросил папа.