Тридцать шесть и девять, или Мишкины и Валькины приключения в интересах всего человечества

- Он без ботинок... потому что они их с Мишкой съели! -сказала Наташка, не дав мне опомниться и придумать какуюнибудь подходящую версию.

- Кого-их?-спросила моя мама, побледнев.

- Валькины ботинки! - пояснила Наташка.

- Как - съели? - прошептала мама чуть слышно.

- Очень просто...-сказала Наташка.-И даже с большим аппетитом...

Папа, молчавший всё это время, тоже вдруг побледнел, заглянул под стол, потом приложил руку к сердцу и стал медленно подниматься со стула... а мама, пока папа поднимался со стула, приложила сразу обе руки к сердцу и стала медленно опускаться на стул...

Как мама с папой побежали на берег и вернулись обратно с недоеденными ботинками, что после этого началось в доме, как вызывали на дачу неотложку, как мы себя чувствовали всё это время - я ничего рассказывать не буду, потому что мы с Мишкой всё это перенесли мужественно и героически, как /.+ # %bao всё переносить настоящим путешественникам... Только один раз наши с Мишкой ряды дрогнули и пришли в замешательство- это когда приехавший на "скорой помощи" врач решил промыть нам с Мишкой желудки. Против этой унизительной процедуры Мишка взбунтовался принципиально, а за ним принципиально взбунтовался и я...

Мишка орал, что он ещё нигде не читал, чтобы путешественнику, который съел свои ботинки, промывали бы после этого желудок!..

- Во-первых,- сказал папа, хватая Мишку за ноги,-ты съел не свои ботинки, а ботинки своего двоюродного брата! А во-вторых, где ты читал, чтобы путешественник начинал подготовку к путешествиям с того, что съедал свои собственные ботинки?!

А потом... нас с Мишкой напичкали какими-то лекарствами, уложили в постели под папиным и маминым конвоем и заставили заснуть...

А когда я проснулся, то у рас на даче Мишки уже не было. Его ещё вечером мама на такси, под покровом темноты, увезла к своей сестре в Москву... Под подушкой я обнаружил записку, которую мне успел сунуть Мишка, наверное, перед отъездом.

"Всё в порядке!!!-писал Мишка.-Подготовка к героическим путешествиям продолжается!.. Жди!!! Указаний!!!"

А потом я опять заснул и проснулся только на другой день к обеду.

А когда я проснулся, в комнату вошёл папа.

В руках у него была картонная коробка. Папа подошёл к моей кровати и вытащил из коробки новые ботинки. Ботинки были не спортивные, без ушек, верх у ботинок был суконный, подмётка и каблук - резиновые.

- Я надеюсь...-сказал папа,-я надеюсь...- повторил он, держа на весу ботинки,-что ваша дальнейшая подготовка к героическим путешествиям с Мишей... примет несколько иной характер...

Я ничего не ответил папе и молча отвернулся к стене.

ДЫМ В РЮКЗАКЕ

В субботу днём моя мама опять привезла из Москвы к нам на дачу моего двоюродного брата Мишку.

Вероятно, об этом приезде и папа и Наташка узнали заранее, потому что ещё за час до Мишкиного появления они начали прятать в доме всякие кожаные вещи и предметы. Всё это складывалось на веранде в окованный железом бабушкин сундук.

А я сидел безучастно на лестнице и переживал трагическую гибель своих любимых ботинок.

Мои грустные мысли от нечего делать как-то сами собой складывались в сообщение, которое обычно печатают на последней странице газеты в чёрной рамочке. Эти сообщения называют, кажется, некрологами.

"4 июля сего года,-сочинялось в моей голове,скоропостижно скончались ботинки Валентина Громова (правый и левый). Они родились на обувной фабрике "Восход" и должны !k+( прошагать по туристским тропам... не один десяток кило метров... Но глупая и преждевременная смерть вырвала их из наших рядов. Все, кто знал эти чудесные спортивные ботинки, сохранят о них светлую память... Выражаем своё искреннее соболезнование... их владельцу... Валентину Громову. Группа товарищей".

- Папа!-закричала Наташка, выходя из сарая.- А мы с тобой охотничьи сапоги забыли! Они тоже ведь кожаные!..

- Неси их сюда!-крикнул папа.

Наташка демонстративно проволокла по лестнице папины сапоги и даже на секунду задержала их под самым моим носом. Назло мне. Как будто не знала, что я, после того как съел свои ботинки, не могу переносить даже запаха кожи. Я сидел не дыша до тех пор, пока Наташка не сжалилась и не утащила эти вонючие ботфорты на веранду.

Нет, какая жестокость! Сыпать, как говорится, соль на мои незажившие раны!..

В это время звякнула калитка, и на дворе в сопровождении моей мамы с рюкзаком за плечами возник мой двоюродный брат Мишка.

При виде его я испытал в душе два совершенно противоположных ощущения: чувство радости и чувство ужаса. Поодиночке эти чувства, конечно, мне приходилось испытывать и раньше, но одновременно я испытывал их в первый раз.

Наташка с сапогами застыла на пороге веранды. А папа побледнел и, приложив одну руку к сердцу, опустился в плетёное кресло. А мама платком вытерла лоб и почему-то виновато улыбнулась. А я как сидел, так и закрыл глаза, чтобы не видеть Мишку. Но в темноте перед моими глазами закрутились в кипящей воде мои ботинки... То левый выплывает, то правый!.. Поэтому я сразу же открыл глаза. Лучше видеть Мишку, чем...