Тридцать шесть валентинок (ЛП)

Однако было ведь ещё одно желание, не так ли? Разве не три желания всегда получают героини волшебных сказок? Раз уж Сюзанна готовилась просидеть в тёмном углу, загадывая от нечего делать глупые желания, то она собиралась использовать их все.

— Я хочу, — произнесла она сквозь стиснутые зубы, — чтобы не было так чертовски холодно.

— Аминь, — сказал стоящий рядом с ней пожилой лорд Мидлторп, про которого Сюзанна совсем забыла. Она улыбнулась ему, но он был занят поглощением некоего алкогольного напитка, который было запрещено пить незамужним молодым леди, так что они вернулись к взаимному вежливому игнорированию друг друга.

Она посмотрела на свой чай. В любой момент он мог превратиться в кусок льда. Учитывая холодную погоду, хозяйка заменила традиционный лимонад и шампанское чаем, но он недолго оставался горячим, а к тем, кто прятался в углу бального зала, как Сюзанна, лакеи никогда не подходили, чтобы поменять ненужные бокалы или чашки.

Сюзанна поёжилась. Она не могла припомнить более холодную зиму, да и никто бы не смог. В некотором роде это и послужило причиной её раннего возвращения в город. Всё светское общество стекалось в Лондон в совершенно немодном январе, желая насладиться катанием на коньках и санях и приближающейся зимней ярмаркой.

Сама Сюзанна думала, что очень холодные и колючие ветры, грязный снег и лёд были ужасно глупой причиной для общественного воссоединения. Однако это не ей было решать, и теперь она застряла здесь, вынужденная встречаться со всеми теми людьми, которые этим летом получили удовольствие стать свидетелями её публичного позора. Она не хотела приезжать в Лондон, но её родные настояли, утверждая, что она и её сестра Летиция не могут позволить себе пропустить неожиданно возникший зимний сезон.

Она-то думала, что, по крайней мере, до весны, ей не придётся возвращаться и встречаться со всеми ними. У неё было слишком мало времени, чтобы научиться произносить с высоко поднятой головой фразу: «Ну конечно, мы с мистером Мэнн-Формсби поняли, что не подходим друг другу».

Воистину, ей нужно было быть очень хорошей актрисой, чтобы сыграть это. Ведь все знали, что Клайв бросил её, словно горячую картофелину, когда на горизонте появились богатые родственники Гарриет Сноу.

Не то, чтобы у Клайва когда-нибудь могла возникнуть нужда в этих деньгах. Ради Бога, его старшим братом был граф Ренминстер, а все знали, что он богат как Крез.

Однако Клайв выбрал Гарриет, а Сюзанна была публично унижена, и даже теперь, спустя почти шесть месяцев после произошедшего, люди продолжали судачить об этом. Даже леди Уилсдаун сочла нужным упомянуть это в своей газетной колонке.

Сюзанна вздохнула и прислонилась к стене, надеясь, что никто не заметит её неподобающей позы. Она полагала, что не стоит ни в чём винить леди Уилсдаун. Таинственный издатель колонки сплетен лишь повторял то, о чём говорили все. Только на этой неделе Сюзанна приняла четырнадцать визитёров, и ни один из них не был достаточно вежлив, чтобы воздержаться от упоминаний о Клайве и Гарриет.

Неужели они в самом деле считали, будто ей хочется слышать о том, что Клайв и Гарриет появились на недавнем музыкальном вечере у Смайт-Смитов? Словно ей было интересно, во что Гарриет была одета или что именно он шептал ей на ухо на протяжении всего концерта.

Это ничего не значило. Клайв всегда демонстрировал отвратительные манеры во время музыкальных вечеров. Сюзанна не могла припомнить ни одного, где он смог бы сдержаться и не открыть рот во время исполнения.

Но сплетники были не самыми худшими её визитёрами. Этот титул достался доброхотам, которые, похоже, не могли не смотреть на неё с выражением жалости на лицах. Как правило, это были женщины, у которых имелся овдовевший племянник из Шропшира, Сомерсета или ещё какого-нибудь отдалённого графства, который подыскивал себе новую жену и был бы рад встретиться с Сюзанной, но только не на этой неделе, так как он был занят, сопровождая шестерых из своих восьми сыновей в Итон.

Сюзанна подавила неожиданно подступившие слёзы. Ей всего двадцать один год. Даже меньше. Она не была безнадёжной старой девой.

И она не хотела, чтобы её жалели.

Внезапно она почувствовала необходимость покинуть танцевальный зал. Она не желала здесь находится, не хотела наблюдать за Клайвом и Гарриет, как какой-то жалкий соглядатай. Её семья не была готова ехать домой, но она безусловно смогла бы найти какую-нибудь тихую комнату, в которой можно было бы несколько минут отдохнуть. Если она собиралась прятаться, то следовало делать это с умом. Стоять в углу было ужасно. Она заметила уже троих людей, которые указали на неё и начали что-то говорить, прикрывая рты ладонями.

Она никогда не считала себя трусихой, но и дурой тоже не была. Ведь только дурак станет добровольно подвергать себя подобным страданиям.