Тридцать тактов в стиле блюз

      Я взглянул на часы. Было так рано, что я даже разозлился на Джанксаллена. Не столько из-за того, что он нарушил приличия столь ранним звонком, сколько из-за того, что уснуть мне конечно теперь не удастся и время ожидания увеличилось. Мой день до вечера пополнился несколькими беспокойными часами, которые я мог скоротать в зеркальной реальности сна, искривляющей привычный облик времени.

      Валяться в постели не хотелось – интрига зарядила бодростью, сжала пружины нервной системы.

      Я встал с кровати и выглянул в окно. Ночной цвет как раз начал линять от темно-синего до серого, кремового, розового, рассветного.

      Как редко удается подсмотреть этот интимный момент, когда время обнажается, становится видимым, пока не подберет подобающий наряд для разного времени суток: пастельный утренний, насыщенный дневной, дымчатый вечерний, глубокий ночной.

       Мне тоже не мешало подумать о подходящем костюме на вечер. Последний раз я был в театре года три назад, с Брук. С тех пор я больше ни разу не носил пиджак. Нужно хотя бы примерить его, посмотреть в каком он состоянии, найти его, для начала.

      Я открыл свою половину шкафа, другой – пользовалась Брук и я только посматривал на створки, каждый раз, когда переодевался. Выбросить или раздать ее вещи я так пока и не решился.

      Пиджака нигде не было. Я пересмотрел все отсеки – захламленные и еще хранящие намек на упорядоченность. Нашел давно неношеные вещи, некоторым обрадовался, как радуются при встрече со старыми знакомыми, с которыми давно не виделись и от которых рассчитывают услышать, что-то новенькое, свежее, но через короткое время понимают, почему связь с этими приятелями давно прервалась. Все эти вещи, были мне либо не по размеру, либо уже не в моем вкусе.

      Пиджак был необходим. Без должного облачения в театр не пропустят. Одолжить у Вилфорда не получиться – он носит одежду на пару размеров больше.

      Может Брук упаковала его и повесила в своем шкафу? Она была очень опрятна и поругивала меня за неряшливость.

      Я решился открыть ту часть шкафа, в котором хранил свой скелет.

      Ничего особенного не произошло. Все причины, которые я находил до этого, чтобы не трогать одежду жены, показались нелепыми и надуманными.

      Я провел рукой по свисающим с вешалок блузкам и платьям, едва касаясь, словно будил их от долгого сна. Они откликнулись легким шелестом и запахом залежалого.

      Решив, что не дам волю сентиментальности, я стал целенаправленно искать пиджак, стараясь делать это бесстрастно. В конце концов, я увидел свисающий чехол для одежды и понял, что нашел то, что искал.       Обрадованный находкой, я рванул плечики с перекладины слишком сильно. С соседних вешалок посыпалась одежда. Когда я возвращал ее на места – наткнулся на ветровку. Тонкая куртка показалась мне слишком тяжелой, к тому же, она не держалась на вешалке, левый карман явно перевешивал, из-за чего ветровка все время соскальзывала.

      Я не без трепета сунул руку в карман куртки и извлек небольшую бархатную коробочку.

      Значит Вилфорду не показалось и этот Светловолосый (как мы его окрестили, пока не узнаем настоящего имени), все таки, подсунул что-то Брук.

       Я поспешил открыть ее. Там лежал маленький фрагмент, обрывок карты. Все, что можно было различить на нем – это голубую прожилку пролива, ведущего к острову, который я не плохо знал (именно там находился наш домик, который мы называли хижиной).

      Первое, что полезло в голову – Светловолосый и Брук были любовниками, поэтому я со злостью захлопнул коробочку и только тогда заметил на крышке золотые буквы – «WGF».

      Часы в гостиной отмерили восемь равномерных отрезков, сообщив мне, что я опоздал на работу.

– Вот и хорошо, – ответил я непримиримому, неумолимому распорядителю, отмеряющему каждому из нас фрагмент вечности своими ножницами-стрелами.

       Я позвонил в офис и предупредил, что сегодня меня не будет, причем, проговаривал это безапелляционным тоном и пока директор возмущенно сопел, подбирая меткие слова для моего вопиющего поведения, я поблагодарил его за понимание и первый завершил разговор.

      Как только я нажал сброс звонка, радость, воодушевление, чувство освобождения окатили меня приливом сил. Сколько значения люди придают работе. И ладно бы в смысле зарабатывания на хлеб насущный, но, по моим наблюдениям, этот аспект редко оказывался на первом месте.