Тридцать три несчастья

Вера оказалась девушкой общительной и весёлой. Когда гости разъехались, а приезжие расползлись по отведённым им комнатам, она, к тому времени уже прибравшись с Любой на кухне, ухватилась за пылесос. Анатолия, ещё до разъезда гостей пристроившегося на кухне, Вера сразу стала звать Толиком и приспособила к хозяйству. Сначала он, подпоясавшись полотенцем, доводил до блеска бокалы, а когда перешли в гостиную, переставлял мебель. Люба, всё более погружавшаяся в невесёлые думы о завтрашнем дне, невольно отвлекалась на её грубоватые шутки и присоединялась к смеху Анатолия. Дело близилось к полночи, но ещё двое гостей всё никак не успокаивались. Сразу после ужина удалилась к себе пожилая супружеская пара, а Валеру, перебравшего виски, пришлось даже сопровождать. Эти спали. А невеста Валеры и Виктор Васильевич то и дело мотались по лестнице, заглядывали в гостиную: им то вода нужна, то таблетка, то телевизор плохо показывает, то вайфай подавай. На просьбы мужчины отзывалась Люба, а когда в первый раз обслуживания потребовала невеста, Вера весьма чувствительным тычком откинула Любу с дороги по пошла за гостьей. Вернувшись, пояснила:

– Не обижайся, но уж больно ты мелкая, соплёй перешибёшь. С неё станется и с лестницы тебя скинуть. Даже не подходи к этой дуре, если жизнью дорожишь!

А после второго раза обратилась уже к Анатолию:

– Толь, ты ей что, авансы какие выдавал? Ну там, поцелуй на балконе, перепих за шкафом? А может, не дай бог, жениться обещал?

– Да ничего такого, – засмущался молодой человек.

– Знаешь, Толян, а не пошёл бы ты спать! И охранник твой успокоится, и психопатка эта угомонится. У Любы завтра очень ответственный день, ей бы закончить всё по-быстрому. Да и мне уже баиньки пора.

Когда Люба последний раз прошла по первому этажу, выключая свет, по лестнице спустился хозяин с телефоном и спросил:

– Во сколько Диме за вами заехать? Да не спорьте, я же вижу ваше состояние! И отвезёт он вас, и будет ждать сколько надо.

На обратном пути она оценила его предусмотрительность. Если бы не Дима, она бы не то, что до автостанции не дошла, но и с детьми бы не смогла попрощаться. И в посёлке он не ко входу её подвёз, а завернул за угол к грузовому крыльцу:

– Давай прямо к себе, а то тут полон дом!

Люба безвольно кивнула, зашла в свою комнатку, скинула пальто на кресло и ничком упала на кровать.

А Дима прошёл на кухню, остановив летевшую ему навстречу Веру:

– Не надо туда. Любе поспать надо… или поплакать… или что там у вас, у женщин, для разрядки…

– Как же? А если ей плохо?

– Да уж не хорошо…

– Что с ней?

Дима с досадой поглядел на гостя, со вчерашнего дня, кажется, прописавшегося на кухне. Что он тут забыл, этот мозгляк?

Прошедший в кухню из холла Игорь Николаевич сказал:

– Толя, у Любы развод сегодня состоялся… состоялся ведь?

Дима кивнул. Хозяин мягко взял гостя за плечи и повёл к выходу:

– Иди, отдыхай. К вечеру она оклемается и займётся ужином. При всех её болезнях и внешней хрупкости Люба очень волевая женщина, – закрыл за ним дверь и сказал водителю. – Вера сейчас тебя покормит. Но сначала расскажи, что видел и слышал. Не её же мне пытать.

– Да. Не надо. Я скажу, я на суде был. А что? Там в зале несколько женщин только сидели. И я зашёл. Значит, так. Муж – сволочь. Старый, плешивый. Лет, наверное, под полтинник. Мать его – вообще! Я бы таких в деревенском нужнике топил. А опека за них. И судья купленная. Назначила ей алименты платить в размере двух минимальных прожиточных минимумов. Бабка сияла!

– Суд что, решил ребёнка с отцом оставить? – поразилась Вера.

– Двое детей. Двое! А у ней ничего! Говорит, была квартира, когда замуж выходила. Они её продали и дом построили. Бабке! А Люба с семьёй в бабкиной квартире жила. Понимаете? Всё бабкино, с мужа взять нечего. Но детей он содержать может. У него оклад. А у Любы рак и никаких перспектив! А такие алименты, она сказала, для того, чтобы была задолженность, и они бы её потом материнства лишили!

– Как же можно было без адвоката, – покачал головой Игорь Николаевич.

– А Люба сказала бесполезняк. Там бабка полгорода держит.

– А дети что? – спросила Вера.

– Дети большие. Девчонка чуть не на полголовы выше матери. Плакали оба. После суда кинулись к матери, а бабка их оттаскивает. Ну, я подошёл и на ногу ей наступил. Она орать, а я извиняться. Ну, и ещё раз наступил. И ещё там женщины были. Оттесняют нас так, оттесняют. Одна бабуля ей проклятия посылала. И всё вполголоса, чтобы, значит, не арестовали. Вот, значит, пока мы их загораживали, они стояли обнявшись. Потом отец детей увёл, а женщины Любу до машины довели.

– Ладно, адвоката я ей обеспечу. Вера, вы можете до вечера побыть? Я всё компенсирую. Вы её не тревожьте, но в комнату заглядывайте тихонько. Ну? У нас тут женщин нет. Не эту же Валеркину психопатку к Любе посылать!

– Да вопросов нет, конечно, я побуду. Но вам как хозяину надо с бешеной дамой вопрос решить. Не дело, когда гости свои порядки… вернее, беспорядки устанавливают. Я вчера замаялась Любу от неё загораживать.

– А что такое? – спросил Дима.