Тридцать три несчастья. Том 1. Злоключения начинаются

И Солнышко действительно увидела, как ее босой брат направился к бревну, словно сестры к нему не взывали. Но Вайолет на брата не смотрела. Она смотрела на Мастера Флакутоно и думала обо всем, что он сказал. Жуткий мастер был, конечно, прав. От слов двух незагипнотизированных Бодлеров проку было мало. Но знала она и то, что некоторые слова могут помочь. Книга, которую она держала в руках, между жжжжаниями рассказала ей, что есть такое слово, которым Клаусу подают команды, и такое слово, которое его разгипнотизирует. Старшая Бодлер поняла, что Мастер Флакутоно наверняка подал команду, и старалась вспомнить все, что он говорил. Он обозвал Клауса «негодником», но едва ли «негодник» то самое слово. Он сказал «бревно» и сказал «толкай», но и это скорее всего не то. И она с отчаянием поняла, что командой может быть любое слово, какое угодно.

– Хорошо, – сказал Мастер Флакутоно, когда Клаус подошел к бревну. – А теперь, именем лесопилки «Счастливые Запахи», толкай бревно на полотно пилы.

Вайолет закрыла глаза и постаралась собраться с мыслями – здесь это выражение означает «вспомнить, каким именно словом могла быть подана команда». Мастер Флакутоно непременно произнес его, когда Клаус устроил первую аварию, в результате которой Филу сломали ногу. Вайолет вспомнила, что тогда Мастер Флакутоно сказал: «Ты, ты, счастливчик лилипут, будешь управлять станком», а Клаус сказал: «Да, сэр» – слабым, загипнотизированным голосом, таким же, каким он говорил перед тем, как уснуть накануне ночью.

– Егу, – испуганно взвизгнула Солнышко, когда жжжж пилы стало еще громче и резче. Клаус толкнул бревно вверх к пиле, и глаза Чарльза еще больше расширились: лезвие стало врезаться в дерево, приближаясь к тому месту, где он был привязан.

Вспомнив фразу Клауса «Да, сэр», которую он пробормотал, прежде чем уснуть, Вайолет поняла, что, должно быть, случайно сама произнесла заветное слово. Она снова собралась с мыслями, чтобы целиком вспомнить их тогдашний разговор. Клаус назвал свою младшую сестру не Солнышком, а Сьюзен и потом спросил, станет ли утром ему лучше. Но что ответила ему она, Вайолет?

– Толкай, толкай, счастливчик лилипут, – сказал Мастер Флакутоно, и Вайолет в мгновение ока все поняла.

Счастливчик.

– Счастливчик! – закричала старшая Бодлер, не давая себе труда спрятать слово в предложение, как делал Мастер Флакутоно. – Оттолкни бревно от пилы, Клаус!

– Да, сэр, – спокойно сказал Клаус, и сестры Бодлер с облегчением увидели, что он оттолкнул бревно от вращающегося лезвия в тот самый миг, когда оно уже вот-вот должно было распилить ноги Чарльза. Мастер Флакутоно резко развернулся и впился в Вайолет глазами-бусинками. Она знала, что он знает, что она знает.

– Счастливчик! – рявкнул он. – Толкай бревно обратно к пиле, Клаус!

– Да, сэр, – пробормотал Клаус.

– Счастливчик! – крикнула Вайолет. – Оттолкни бревно!

– Да, сэр, – пробормотал Клаус.

– Счастливчик! – гаркнул Мастер Флакутоно. – К пиле!

– Счастливчик, от пилы!

– Счастливчик, к пиле!

– Счастливчик, от пилы!

– Счастливчик, к пиле!

«СЧАСТЛИВЧИК!» – пророкотал новый голос от двери, и все – включая Вайолет, Клауса, Солнышко и Мастера Флакутоно – обернулись. Даже Чарльз изловчился и, скосившись, увидел доктора Оруэлл, которая появилась в дверях вместе с Ширли, скрывавшейся за спиной гипнотизерши.

– Мы заглянули, дабы убедиться, что все идет благополучно, – сказала доктор Оруэлл, указывая на пилу черной тростью. – И я очень рада, что мы это сделали. Счастливчик! – крикнула она Клаусу. – Не слушай своих сестер!

– Какая хорошая формулировка, – сказал доктору Мастер Флакутоно. – Я бы до этого никогда не додумался.

– Именно поэтому вы всего-навсего мастер, – высокомерно ответила доктор Оруэлл. – Счастливчик Клаус! Толкай бревно к полотну пилы!

– Да, сэр, – сказал Клаус и снова начал толкать бревно.

– Клаус, пожалуйста! – воскликнула Вйолет. – Не делай этого!

– Джайс! – потребовала Солнышко, что означало: «Не порань Чарльза!»

– Доктор Оруэлл, пожалуйста, – взмолилась Вайолет. – Не заставляйте брата делать этот ужас!

– Да, я знаю, это действительно настоящий ужас, – сказала доктор Оруэлл. – Но будет еще ужаснее, если бодлеровское состояние достанется таким соплякам, как ваша троица, а не нам с Ширли. Мы намерены разделить его поровну.

– За вычетом издержек, Джорджина, – напомнила ей Ширли.

– Разумеется, за вычетом издержек, – согласилась доктор Оруэлл.