Тридцать три несчастья. Том 4. Занавес опускается

Их ожидало ошеломляющее и обескураживающее зрелище. Прищурившись от яркого света, Бодлеры посмотрели прямо вперед, туда, откуда доносились голоса судьи Штраус и двух остальных судей. Как выяснилось, дети смотрели на стойку посыльных, на которой громоздились все улики, в том числе газетные статьи, договоры о найме, исследования окружающей среды, классный журнал, планы банковских хранилищ, административные отчеты, деловые документы, финансовые сметы, уставные книги, конституция, карнавальные плакаты, анатомические схемы, книги, чистая бумага, инкрустированная рубинами, книга о том, какая замечательная Кармелита Спатс, записные книжки, фотографии, истории болезни, журнальные статьи, телеграммы, куплеты, карты, поваренные книги, бумажки, сценарии, обратные словари, любовные письма, либретто опер, словари синонимов, брачные лицензии, талмудические комментарии, завещания, каталоги аукционов, таблицы шифров, мифологические энциклопедии, меню, расписания паромов, театральные программки, визитные карточки, памятки, романы, пирожные, разрозненные улики, которые кто-то не пожелал систематизировать, и чья-то мамочка – все свидетельства, которые Дьюи Денуман рассчитывал внести в свой каталог. При этом за стойкой явно не хватало судьи Штраус, а осмотрев вестибюль, Бодлеры поняли, что не хватает еще одного человека, поскольку, кроме них, на деревянной скамье никого не было и виднелось лишь несколько круглых отпечатков, которые оставили своими стаканами люди, преступно пренебрегающие подставками. Дети лихорадочно оглядели толпу, которая слепо ожидала, когда же они продолжат рассказ, и наконец заметили Графа Олафа в дальнем конце вестибюля. При нем находилась и судья Штраус – Олаф зажал ее голову у себя под мышкой, как носят зонтик, когда обе руки заняты. Впрочем, обе грязные руки Графа Олафа были свободны, однако в некотором смысле задействованы, а это слово здесь означает, что одной рукой негодяй залеплял судье Штраус рот липкой лентой – именно поэтому бедняжка не могла произнести ничего, кроме «гм», – а другой торопливо жал на кнопку вызова лифта. К стене, поближе к коварному злодею, было прислонено гарпунное ружье, и последний оставшийся гарпун зловеще поблескивал.

Зрелище это было обескураживающее и ошеломляющее, однако Бодлеры были еще больше обескуражены и ошеломлены, когда снова посмотрели на стойку посыльных. По обе стороны от нее, облокотившись на груду улик, сидели два негодяя, на которых дети так надеялись никогда больше не смотреть, негодяи столь мерзопакостные, что если я напишу их имена, то попросту не вынесу такого ошеломления и обескураживания. Мне остается лишь описать их как мужчину с бородой, но без волос, и женщину с волосами, но без бороды, однако для бодлеровских сирот взгляд на этих судей-злодеев был еще одним шагом к познанию несовершенств этого мира.

Глава двенадцатая

Мужчина с бородой, но без волос поднялся, задев коленями звоночки, которые призывали бодлеровских сирот к исполнению обязанностей посыльных. Женщина с волосами, но без бороды нацелила на троих детей скрюченный палец, столь же грозный, как и она сама. Палец она сломала давным-давно во время спора по поводу игры в кости, но это другая история, изложение которой потребовало бы еще по меньшей мере тринадцати томов, однако в истории Бодлеров этот палец сыграл лишь краткую роль, взбудораженно нацелившись на сирот.

– Бодлеры сняли повязки! – низким глубоким голосом воскликнула злодейка.

– Да-да! – хриплым голосом подхватил злодей. – Они виновны в неуважении к суду!

– Конечно! – звенящим от ярости голосом согласилась Вайолет. – Этот суд недостоин уважения!

– Двое из судей – прославленные негодяи! – объявил Клаус, перекрывая аханье толпы.

– Подсмотр! – крикнула Солнышко.

– Не сметь подсматривать! – крикнул мужчина с бородой, но без волос. – Все, кто осмелится подсматривать, будут переданы в руки властей!

– Снимите повязки! – взмолилась Вайолет, обращаясь к толпе. – Граф Олаф прямо сейчас похищает судью Штраус!

– Гм!!! – закричала судья Штраус из-под липкой ленты, отчаянно пытаясь кивнуть.

– Судья Штраус жует вкусную ириску! – нашлась женщина с волосами, но без бороды. – Вот почему она не говорит, а только гмыкает!

– Ничего она не жует! – закричал Клаус. – Если среди публики есть хоть один волонтер, пожалуйста, снимите повязку и помогите нам!

– Дети пытаются вас обмануть! – сказал человек с бородой, но без волос. – Не снимайте повязки!

– Да-да! – закричала женщина с волосами, но без бороды. – Они хотят, чтобы власти арестовали всех благородных людей!

– Чтодатода! – возмутилась Солнышко.

– Мне кажется, дети, возможно, говорят правду, – подумав, заметил Джером Скволор.

– Эти отродья – отъявленные лгуны! – бросила Эсме. – Они хуже моего бывшего приятеля!

– Я верю им! – сказал Чарльз и потянулся к повязке. – Они знают, кто такие негодяи!

– А я нет! – объявил Сэр. Есть ли на нем повязка, было непонятно, поскольку лицо его по-прежнему скрывалось за облаком дыма. – От них одни неприятности!