Тридцать три рассказа о журналистах

Ведущий – Святослав Игоревич Бэлза. Он вошёл в историю нашей российской журналистики как обаятельнейший телеведущий с идеальным, неподражаемо совершенным, изящным русским языком, которому можно только по-хорошему позавидовать. Тот редкий случай, когда телеведущего приятно просто послушать. Но даже не это было главное. А главное в другом: он отдал всю свою жизнь без остатка служению классической музыке и литературе. Он был просветителем в том высоком смысле, в котором с уважением говорят о великих мыслителях прошлых веков, к примеру Жан-Жаке Руссо или Дени Дидро. Святослав Бэлза обладал утончённым вкусом и немыслимыми, фантастическими познаниями – и щедро делился ими с народом, с публикой, со всеми, кто знал кое-что о музыке и литературе, но хотел бы знать больше. Равно как и с теми, кто знал много, но хотел знать всё.

«У меня было тяжелое детство, – иронически вспоминал Святослав Игоревич, – когда нормальные дети гоняли в футбол во дворе, меня заставляли мыть шею и вели в Большой зал консерватории или Большой театр». Забегая вперёд, скажу: страдания парня, лишённого футбола, окупились. Но это случится позже.

А пока что «Три мушкетера» Александра Дюма побудили молодого Святослава взяться за шпагу. И так как всё, за что он брался, он доводил до конца, то вскоре стал чемпионом Москвы по фехтованию среди юношей, а позднее – и чемпионом Московского государственного университета имени Ломоносова.

Святослав Бэлза окончил знаменитую среднюю специальную школу № 1 в Сокольниках, так называемую «первую английскую». География, литература, анатомия преподавались в ней на английском языке. Атмосфера в «английской» школе, когда в ней учился Святослав, была лучше не представить. Между учениками и преподавателями царило взаимное уважение. Со школьных времён Святослав Бэлза свободно говорил на английском, польском, болгарском и французском языках. Позднее он добавил к этому списку чешский, словацкий и немецкий.

Польский язык, кстати, выбрался неслучайно: польский дворянский род Бэлза, к которому принадлежал отец нашего героя, был известен на протяжении многих столетий.

После школы Святослав окончил славянское отделение филологического факультета Московского государственного университета, отсюда и идеальное знание языков. Впрочем, не только – ещё, конечно же, от чтения.

Страсть библиофила перешла к нему от отца. Он называл себя «потомственным книгоголиком». Семейная библиотека достигала немыслимых размеров, она превышала двадцать тысяч томов. Книги были на многих языках мира, даже на «мёртвой» латыни. Святослав Игоревич всю жизнь пополнял библиотеку и всю жизнь читал. К моменту его ухода книги занимали не только шкафы, но почти всё пространство квартиры. Книги стояли колоннами высотой около полутора метров на полу в комнатах, коридоре и даже на кухне. Между ними были проложены дорожки: от прихожей до дивана в гостиной, где и спал хозяин, от дивана до кабинета, где он организовал себе маленький гардероб, поскольку пробиться к шкафу с одеждой не было никакой возможности. Была дорожка и на кухню. Святослав Игоревич говорил, что он приезжает домой только поспать.

Чтение было для него не способом убить время, а священнодействием. Святослава Бэлзу можно было бы назвать «жрецом» книжных развалов. Ему принадлежат глубокие по смыслу слова:

«Пустота в душе – часто следствие пустоты на домашних книжных полках (если не отсутствия их вообще) или чтения пустых книг».

А вот ещё высказывание Святослава Бэлзы:

«Книга может быть товаром и наркотиком, а может быть святыней и оружием. Есть книги‐бойцы, пробитые пулями, как солдатская грудь; есть книги – страдальцы за веру и книги‐ссыльные, которые когда‐то казались крамольными и их заточали в “спецхраны”, а потом торжественно реабилитировали, сняв шоры с читательских глаз; есть книги, которые, как провозвестников правды, сжигали на кострах…»[80]

И ещё: