Тридцать три рассказа об инженерах

История изобретения восходит к 1910 году. Тогда в России как раз входила в моду авиация. Посмотреть на полёты аэропланов собирались тысячи людей. Пилоты летали на самолётах несовершенных, ненадёжных и потому, к сожалению, нередко разбивались. Свидетелем одной такой гибели стал петербургский актёр Глеб Котельников. Он родился в семье профессора механики и высшей математики (это важно!), играл на скрипке и готовился поступать в консерваторию, но смерть отца сорвала его планы. Денег в семье не стало, и ему пришлось пойти на военную службу. В крепости Ивангород, где он служил, Котельников впервые увидел наблюдательный аэростат – это такой воздушный шар для корректировки артиллерийского огня – и смог познакомиться с его устройством. Однако тяга к прекрасному всё равно взяла своё. Через три года он вышел в отставку и стал играть в театре.

Смерть пилота, произошедшая прямо на его глазах, потрясла молодого человека. Он решил во что бы то ни стало спасти от нелепой гибели вообще всех лётчиков. Идея была не новой. Ещё Леонардо да Винчи понял, что с помощью куска материи со стороной двенадцать локтей можно замедлить скорость падения человека на землю. До Котельникова лётчики теоретически уже могли спастись с помощью парашютов – длинных сложенных «зонтов», закреплённых на самолёте. Конструкция была очень ненадёжна, неудобна, к тому же зонты сильно увеличивали вес самолёта. Их использовали крайне редко. Глеб Котельников же задался благородной целью сделать удобный и лёгкий механизм, который висел бы буквально на плечах каждого пилота. Многое было непонятно: как соединить ткань парашюта с механизмом раскрытия, как сделать раскрытие автоматическим, как свернуть и уложить парашют так, чтобы он не занимал много места в кабине лётчика и не мешал ему управлять самолётом.

Днём и ночью изобретатель обдумывал, как это сделать. Он до того погрузился в свои мысли, что даже во время спектаклей начал путать слова, чего раньше с ним никогда не случалось. Однажды в здании театра Глеб Евгеньевич увидел даму, которая из своей крошечной сумочки достаёт аккуратно свёрнутый комочек материи и разворачивает его в большую косынку. Это рядовое событие произвело на него удивительное впечатление: его как озарило! Котельников внезапно понял, что материю можно свернуть и уложить в маленький ранец, который лямками крепится на спине лётчика. Ранец было решено сделать железным. (Позднее он изменил своё решение и изготовил его из мягкого материала). Купол парашюта прикрепил к подвеске тридцатью стропами, то есть очень прочными нитями. Стропы он придумал сделать таким образом, чтобы человек мог их рукой оттянуть вперёд или назад, влево или вправо, изменяя направление своего движения в воздухе. Это важно, так как под парашютистом может быть лес, озеро или любое другое препятствие, от которого нужно отвернуть.

«Парашют надо уложить внутри металлического ранца, на полке с пружинами, – рассуждал Котельников. – Ранец должен закрываться крышкой с защёлкой. Стоит тогда потянуть за шнур, соединённый с защёлкой, как крышка откинется, и пружины вытолкнут купол и стропы наружу. Под напором воздуха парашют раскроется».

Настало время испытаний. Сохранилась фотография, на которой Глеб Евгеньевич Котельников запечатлён рядом с испытателем Иваном Ивановичем. У того видны усы, глаза, очки и всё, что полагается иметь лётчику. Но особенно бояться за жизнь Ивана Ивановича не приходилось: он был манекеном, то есть куклой.

Иван Иванович бесстрашно бросился вниз с самолёта и приземлился под куполом нового парашюта целым и невредимым, на радость изобретателю. Даже очки не разбил. Потом уже ранцевый парашют испытали и на людях. Все остались живы.

Счастливый Глеб Евгеньевич написал большое письмо тогдашнему военному министру России, в котором описал все выгоды своего изобретения, подчеркнул, что будут спасены жизни авиаторов и предложил испытать его в офицерской воздухоплавательной школе.

Г. Котельников и Иван Иванович с парашютом

Министр письмо получил и собрал специальную комиссию из генералов и военных чиновников. Однако она неодобрительно отнеслась к новому парашюту. Некоторые «эксперты» написали, что от больших перегрузов во время падения у лётчиков могут оторваться ноги. Вывод был прост: парашют в авиации – вещь вредная. Это было очень странно. Казалось бы, выгоды парашюта налицо. На самом деле причина недовольства генералов была иной: они опасались, что лётчики в воздухе теперь начнут при первой же опасности покидать аэроплан, вместо того чтобы бороться за его спасение. Самолёты в те времена в русской армии были только иностранные, покупались за границей, стоили казне очень дорого. Жизнь человека ценилась дешевле.

Так русская авиация накануне Первой мировой войны осталась без парашютов.