Через несколько дней после возвращения я осторожно позвонил Николке и застал его дома. Он позвал меня к себе в гости, я поехал, прихватив с собой пару бутылок коньяка и хорошей закуски, и в мирной беседе, набравшись смелости, рассказал ему обо всем, что произошло со мной во время моего путешествия по Европе. Он слушал меня спокойно, глядя куда-то в сторону, а выслушав, сказал:
— Ну что же, я даже доволен, что все произошло именно так, а никак иначе.
— Это правда? — спросил я.
— Разумеется. Неужели ты думаешь, мне было бы легче, если бы она продолжала жить с тобою или с Ардалионом?
Все-таки свинство, что он считал себя главной пострадавшей стороной. Можно было бы понять, что каждый из нас оставлен Птичкой точно так же, как он, для каждого это точно такая же утрата. Разве что ни один из нас, в отличие от него, не был на ней женат официальным браком. Но я не стал намекать ему на его неделикатность, о которой он, конечно, не имел ни малейшего понятия. Достаточно мне было того, что он не рассердился на меня за мой почти двухмесячный роман с его женой — они ведь так и не были разведены, и Николка имел полное право вызвать меня на дуэль. Допивая коньяк, мы смотрели телевизор и уже говорили о политике. Николка высказывался резко отрицательно в адрес правительства и вообще демократии. Его можно было понять — деньги, заработанные им в Мексике, уже кончились, он снова был на мели, а инфляция росла не по дням, а по часам. Когда я спросил его об Игоре Мухине, он сказал, что ничего о нем не знает и знать не хочет. Зато с Ардалионом Ивановичем он однажды разговаривал по телефону, неделю тому назад. Тетка был в стельку пьян, он только что приехал из Англии, и единственное, что можно было разобрать в его речи: «Николка, прости, я свинья, я увел у Игоря твою Ларису, но Мамонин увел ее у меня, и я ему этого никогда не прощу». После рассказа Николки о телефонном разговоре с Теткой, я решил позвонить Ардалиону Ивановичу, но едва услышав в трубке мой голос, Ардалион возопил диким ревом:
— Что?! И ты еще осмеливаешься звонить мне?! Мерзавец! Ненавижу! Не-на-ви-жу!!! Сволочь! Враг! Враг!
После этого раздались громкие пьяные рыдания, оборвавшиеся короткими гудками. Посоветовавшись, мы с Николкой решили пока не трогать Ардалиона, оставить его в покое. Он сильный человек и выкарабкается. В этом можно было не сомневаться, если даже импульсивный Николка нашел в себе силы и не сломался. А вот судьба Мухина вызывала у меня сильные опасения. На другой день после визита к Старову, я позвонил домой к Мухиным и поговорил с Цокотухой. То, что она сообщила, ошарашило меня и ужасно расстроило:
— Ваш замечательный Игорь прекраснейшим образом устроился. Его подобрала какая-то бабенка, приютила у себя, и теперь они вместе пьянствуют и развратничают. В общем, Игоречек пошел по рукам. Детей ему не видать, как своих ушей.
— А ты случайно, не можешь сказать мне, как его найти?
— Знать не знаю и знать не хочу! — словами Николки ответила Муха. — Ни телефона, ни адреса этой мегеры, которая его приютила.
— А ты не могла бы попросить его, чтобы он позвонил мне, когда будет звонить тебе?
— Ты знаешь, Федь, меня так колотит всю, когда я слышу его поганый голос, что если вспомню — передам, а не вспомню — не сердись на меня. Ладно?