Тридцать три удовольствия

Меня распирало любопытство — что, если бы Ардалион Иванович, да еще вдвоем с Птичкой, пришел в храм Иоанна Богослова, как бы поступил псаломщик Мухин? Сбежал бы? Смирился бы? Упал бы в обморок? Воззвал бы к Господу, чтобы он покарал грешников? Но я не стал больше мучать бедного псаломщика и перевел разговор на политику — лучшее средство от всех душевных невзгод.

Любопытная цепь взаимоотношений выстраивалась между нами, четырьмя неразлучными еще так недавно друзьями. С одной стороны — Ардалион Иванович, который может общаться только с Николкой, с другой — Игорь, который ладит с одним мною, а у нас с Николкой общение друг с другом и с крайними в цепи, у меня — с Игорем, а у Николки — с Ардалионом. Итак:

Ардалион Иванович -> Николка -> я -> Игорь.

Таким образом, мы никак не могли бы собраться втроем или вчетвером, а лишь вдвоем — либо я с Николкой, либо я с Игорем, либо Николка с Ардалионом Ивановичем, и никак иначе.

В середине июля мы с Николкой отправились на раскопки в Кафу, но по пути туда у моего друга возникла странная идея посетить то место черноморского побережья, где в прошлом году я встретился с Игорем и Ларисой, и мы отправились на три дня в пансионат «Восторг», где всегда можно было снять комнату на очень небольшой срок.

Уголок земли, в котором год назад были счастливы Птичка и Муха, оказался на редкость неприветливым для двух других мужчин, оставленных Ларисой. Началось с того, что в первый же вечер мы с Николкой здорово накачались водкой и шампанским, в час ночи Николка уснул, а меня черт понес идти купаться. Я разделся догола на пляже, где не было ни души, залез в теплую воду и заплыл далеко-далеко, воображая себе, будто где-то неподалеку от меня плывет Птичка и мы стремимся все-таки переплыть через Геллеспонт. Ощущение того, что Птичка и впрямь находилась рядом какое-то время, было столь сильным, что, вылезая на берег, я вперил благодарный взгляд в полное звезд небо, размашисто перекрестился и вымолвил в восторге:

— Слава Тебе, Господи!

После этого я обшарил весь пляж, но нигде не нашел ни малейшего намека на свою одежду. Подлые похитители не оставили мне даже трусов, чтобы я мог добраться до своего жилья. Смело прикрыв руками места не столь отдаленные, я отправился в пансионат, надеясь, что вахтерша поймет меня в моем несчастье. По пути мне встретились бизнесмен с юной подругой, к которым я воззвал:

— Господа! Не Адам ли перед вами в первый день творения? Не герой ли Древней Эллады? Не Ахилл ли?

— Ы? — издал бизнесмен вопросительный звук, по которому можно было определить, что он больше, чем я, принадлежит к общественной формации, для которой свойственно игнорирование одежды.

— Нет, господа! Перед вами не Адам и не Ахилл, а всего лишь обитатель пансионата «Восторг», у которого стащили все одежды, покуда он купался голый в волнах Черного моря.

— Кто? — не понял бизнесопитек.

— Да я же, черт вас побери! — вскипел, наконец, голый Федор Мамонин.

— Тебя что, мужик, ограбили? — спросило говорящее со мной существо, и я поразился большому количеству слов, которым оно владело. — Ну ты даешь, бой! Ну и чо теперь?

— Не могли бы вы сходить в комнату номер пятьдесят пять и попросить моего друга Николая, чтобы он принес мне во что одеться?

— А как это будет выглядеть?

— В каком смысле?

— Ну ты нормальный или чо? Сколько заплатишь?

Мы договорились о цене услуг, и я был спасен. Мне оставалось лишь горестно сожалеть об утрате новых летних брюк, рубашки, купленной в Майнце по совету Ларисы, парусиновых туфель, в которых я с большим удобством путешествовал еще по Египту и Турции, швейцарского ножика, приобретенного в магазинчике возле Кёльнского собора, и нескольких тысяч украинских незалежных купонов.

Если бы несчастья окончились вместе с моими потерями — как бы еще было хорошо! Но на следующий день судьба стала потешаться над Николкой. С самого утра он затеял расширенную дегустацию прекрасных крымских вин и к полудню уже расклеился, потребовал, чтобы я вел его туда, где снимали комнату в прошлом году Лариса и Игорь. Но я не знал, где они жили тогда.

— В таком случае, веди меня в то место, где ты встретил их впервые.

— Николаша, зачем тебе это надо? Глупость! Поехали в Феодосию, хватит дурака валять.

Но его не оставляло мазохистское желание вообразить себе, как я встретился здесь на пляже с парой беглых любовников, и я повел его туда. Он почему-то был уверен, что обострившаяся интуиция правильно подсказывает ему — они снова здесь, и мы их прямо сейчас повстречаем. До позднего вечера мы сидели на пляже в ожидании Игоря, который в это время, должно быть, служил литургию в своем храме, и Птичку, которая, возможно, пела, снималась в кино, предавалась любви, училась водить «роллс-ройс» или что-нибудь такое где-нибудь во Франции, или Англии, или Италии, или другой паршивой западной державке, благо их навалом. В конце концов я не выдержал и отправился в пансионат «Восторг», а пьяный Николка остался ждать двух призраков.