Тридцать три удовольствия

— Свалка, — оценил увиденное Ардалион Иванович, и хотя невежливо было таким словом обозначать свое первое впечатление, но окраины Каира и впрямь напоминали гигантскую свалку. Множество бедных домишек, покрывающих собою холмы, не имело крыш, верхние открытые этажи, служившие чердаками под открытым небом (дождей-то почти не бывает), были сплошь завалены домашним хламом, а потому издалека в совокупности вид города напоминал великую свалку, в которой ютятся люди.

— Свалка, но — грандиозная, — согласился Николка, страстный обожатель всего величественного, многоразмерного. Из всех нас он, пожалуй, больше других радовался путешествию.

Члены Союза писателей, в чью туристическую группу каким-то образом удалось Ардалиону Ивановичу впихнуть нашу четверку, оживленно обсуждали распахнувшийся город:

— Карфаген, ну просто Карфаген!

— Дикая красота Востока.

— Хорошее ли здесь пиво?

— Я жене бусы обещал из речного жемчуга.

— Говорят, серебро здесь очень дешевое.

— Нет, что ни говорите, а здесь какая-то особая прелесть, хотя Москва или Париж гораздо красивее.

Чем ближе к центру, тем цивилизованнее становились строения, под мостом промелькнула огромная статуя — первое, от чего пахнуло чем-то древнеегипетским, от чего обомлело сердце.

— Местный Сталин — Рамсес Второй, — заметил Николка. — Его исполинские статуи будут преследовать нас во время всего путешествия. Хорошо, что в свое время тут не было своего Хрущева, а то бы он все эти прекрасные изваяния перекрошил.

Гид коротко рассказывал о Рамсесе Втором.

— Договоримся сразу, — предложил Ардалион Иванович, — никаких разговоров о Сталине и прочей советской истории. Мы — в Египте.

— Кто нарушит — штраф, — откликнулся Игорь. — Один доллар.

Уговор состоялся.

Автобус вырвался на мост.

— Это Нил? Нил? — в воодушевлении подали свой голос многие.

Это был Нил. Широтою своей он не обескураживал — Днепр, когда проезжаешь через Киев, шире.

— Смотрите, крокодилы! — крикнул кто-то из писателей, хотя никакими крокодилами и не пахло, а указывал он на обыкновенное плавучее бревно.

Проехали мост, и по обе стороны шоссе протянулись окрестности какого-то парка.

— Может, это и есть Эзбекие? — мечтательно произнес Николка.

Снова выехали на мост. Здесь река была еще уже.

— А это что? Приток? Как называется приток?

Но оказалось, это тоже Нил. Просто мы переехали остров, с двух сторон омываемый Нилом, и теперь пересекали более узкий рукав великой реки. Автобус повернул налево и закрутился в лабиринте узких улочек, где в тени деревьев рассиживали в белых одеяниях жители Каира и попивали сок, покуривали, беседуя о чем-то арабском.

Наконец водитель лихо затормозил возле отеля «Индиана», где нам предстояло прожить четыре дня. Все с любопытством осматривали фасад отеля, гадая о количестве звездочек.

— Оп-па! Глядите, — со значением хлопнул в ладоши Ардалион; из дверей отеля вывезли каталку с телом, покрытым белой простыней. Каталку подвезли к стоящему подле припаркованных машин реанимобилю, сняли носилки и втянули в чрево реанимобиля.

— Что бы это значило? — спросил я, смутно понимая, что это, возможно, и есть первое предвестие ожидающих нас дел.

— А у нас и врач имеется, — Ардалион хлопнул по плечу Игоря. — Игорек, стоит полюбопытствовать.

— Да я же английского… — промямлил Игорь, в своей манере не доканчивая фразу. Английским в нашей квадриге владели только я и Ардалион, причем я — с грехом пополам.

— А арабского? — пошутил Николка.

— Только в объеме советской, — отшутился Игорь.

— Ладно, стойте здесь, — приказал Ардалион Иванович и направился к стоящему у входа швейцару. Он отвел несговорчивого стража гостиницы чуть в сторонку и изящным, еле уловимым жестом переправил ему в карман банкноту. Тогда швейцар с уважительным видом принялся ему что-то разъяснять, показывая большим пальцем правой руки то в сторону отъезжающего реанимобиля, то на сидящих за столиком у входа и попивающих «7 UP» трех джентльменов колониального вида — в шортах и панамах.

Вернувшись к нам, Ардалион многозначительно объявил:

— Так я и знал. Первый труп уже есть.

— Что это значит? — спросил я.

В этот миг из дверей гостиницы выскочил руководитель нашей группы, и мы последовали за ним в регистратуру со своими чемоданами. Началась суета с распределением номеров. Наконец руководитель группы, чья фамилия Бабенко очень гармонировала с фамилией нашего Ардалиона Ивановича, добрел до нас. Селили группу по двое в каждый номер.

— Тэк-с, — сказал Бабенко, — группа писателей Подмосковья, — так мы условно обозначались, — Старов, Мамонин, Мухин и Ардалион Иванович Тетка. Вам девятьсот седьмой и девятьсот восьмой. Распределяйтесь, кто с кем.

Мы получили ключи и отправились на лифте на девятый этаж. Ардалион рассудил, что будет нелишним, если мы расселимся так, чтобы на каждого не знающего английский язык приходился один знающий. В девятьсот седьмом поселились мы с Николкой, в девятьсот восьмом — Ардалион и Мухин. Номера здесь были неплохие — ванна, туалет, балкон, огромные полотенца, красивое постельное белье на широких кроватях, чисто, опрятно, хороший запах.