Читаем Тридцать три желания полностью

ТРИДЦАТЬ ТРИ ЖЕЛАНИЯ

(Сказка)


Жили два приятеля — Коля и Миша. Учились они в одном классе и рядом на парте сидели. А тут еще так подвезло, что этим летом и на дачу вместе поехали. Конечно, не нарочно, а бывает в жизни такой счастливый случай, когда папы и мамы рядом дачи нанимают, одна против другой — через дорогу. Вот так и у них случилось.

Обрадовались ребята и говорят:

— Это замечательно: все лето вместе будем играть.

Ну, и стали жить.

И вот однажды пошли они вдвоем в лес и поймали там зайчонка. Посадили его в кепку, идут и радуются.

А зайчонок сжался в комочек, дрожит, даже со страха глаза покраснели — вот-вот заплачет.

Только Миша с Колей свернули из леса на дорогу, как из-за куста выскочила к ним зайчиха. Села она у дороги на задние лапки и говорит:

— Ребятки, а, ребятки, отдайте мне моего сынишку.


Удивились ребята, что зайчиха говорит человеческим голосом, и спрашивают:

— Это что — ты говоришь человеческим голосом, или мы стали по-заячьи понимать?

— Нет, — отвечает зайчиха, — это я говорю человеческим голосом, потому что я не простая зайчиха, а волшебная.

— Волшебная! А что же у тебя волшебного?

— Все у меня волшебное, — отвечает зайчиха, — я все могу сделать.

— Вот здорово! — говорят ребята. — Неужели все?

— Отдайте мне моего зайчонка обратно, — плачет зайчиха, — я все ваши желания буду выполнять.

— Что же, — говорят ребята, — можно, только ты дай нам честное слово, что нас не обманешь.

— Что вы, — удивилась зайчиха, — какое же у нас, зайцев, может быть честное слово?

— А тогда как же?

— А вот как, — отвечает зайчиха, — поклянусь я вам на горелом пне страшной заячьей клятвой выполнить тридцать три ваши желания. Согласны?

— Давай, — говорят ребята, — нам-то все равно, лишь бы ты только свое слово сдержала.

Подошла тогда зайчиха к старому, мшистому, обгорелому пню, поклонилась ему тридцать три раза и сказала:

«При ночной луне,На горелом пнеКлянусь вам, ребята,Волком косматым,Его острыми клыками,Моими быстрыми ногами,И своим куцым хвостом,И капустным листом, —

буду выполнять все ваши желания, а не выполню их — будет мне наказание —

И от хитрой лисицы,И от хищной птицы,И от волков поджарых,И от лесных пожаров,И от змей ядовитых,И от собак сердитых!»

А потом поклонилась она Коле с Мишей до самой земли и спросила:

— А теперь не хотите ли что-нибудь приказать, мои храбрые повелители?

— Нет, — говорят «храбрые повелители»,— мы еще ничего не придумали. Бери зайчонка.

Отдали ребята зайчихе сынишку и пошли домой.

Вышли они на дорогу.

Увидал Миша дом, пустился бежать и кричит Коле:

— А ну, догони!

Побежал Коля догонять Мишу, только никак не может догнать.

«Эх, — думает, — хорошо бы перегнать».

Только он это подумал, как стали у него ноги прыгать: что ни скачок — то три метра, что ни прыжок — то сажень. В одну минуту Мишу перегнал.

Удивился Миша, что Коля так хорошо научился бегать, и говорит:

— Ну-ка, поднажму...

Да как прыгнет через березу, да как махнет через канаву, да как ахнет через забор, — даже самому стало страшно.


Куда там Коле со своими трехметровыми шажками равняться!

Прибежал Миша к дому и говорит:

— Что, слабо тебе меня перегнать?!

— Ничего не слабо, — отвечает Коля, — ведь и ты не обогнал.

— А ну давай еще раз?

Побежали ребята снова. Бегут — стараются: то Миша Колю обгонит, то Коля впереди Миши бежит — кто раньше подумает, тот впереди и окажется.

Вдруг Коля как крикнет:

— Стой!

Ноги сразу остановились, как приклеенные.

— Эх, Миша, — говорит Коля, — какие мы с тобой глупые, сколько желаний зря израсходовали.

— Верно, — отвечает Миша, — я четыре раза желал тебя перегнать, а ты сколько?

— А я пять, да шестой раз хотел, чтобы вместе прибежали.

— Вот досада, — говорит Миша, — десять желаний пропало. Нет, давай теперь желания экономить.

— Ясно, — отвечает Коля, — нужно какие-нибудь хорошие желания придумать. Ты чего хочешь?

— Я, — говорит Миша, — босиком по грязи побегать да пирога с малиновым вареньем. А ты?

— Ах, какой ты хитрый, все самое лучшее забрал себе, а мне ничего и не осталось.

— Ну как ничего? Ты что-нибудь другое придумай.

Видит Коля, что около Миши на дороге большая лужа грязи появилась и пирог у него в руке торчит.

— Нет, — говорит Коля, — отдавай мне грязь.

— Полпирога бери, — отвечает Миша, — а грязи не отдам — сам буду шлепать. — И залез в лужу.


Рассердился Коля, схватил пирог и запустил им в Мишу. А Миша словчился да Коле — подножку.

Шлепнулся Коля в грязь и заплакал.

— Из-за тебя, — говорит, — все желания на глупости израсходуем. Смотри, на что стали похожи.

А Мише и самому жалко.

— Ну, что же, — говорит, — придется пожелать, чтобы грязь отлипла, а то куда мы такими огородными пугалами пойдем.

Пожелали ребята очиститься от грязи — сразу костюмы стали как новые, вся грязь отвалилась; даже жирные пятна пропали.

Перейти на страницу:

Похожие книги

На пути
На пути

«Католичество остается осью западной истории… — писал Н. Бердяев. — Оно вынесло все испытания: и Возрождение, и Реформацию, и все еретические и сектантские движения, и все революции… Даже неверующие должны признать, что в этой исключительной силе католичества скрывается какая-то тайна, рационально необъяснимая». Приблизиться к этой тайне попытался французский писатель Ж. К. Гюисманс (1848–1907) во второй части своей знаменитой трилогии — романе «На пути» (1895). Книга, ставшая своеобразной эстетической апологией католицизма, относится к «религиозному» периоду в творчестве автора и является до известной степени произведением автобиографическим — впрочем, как и первая ее часть (роман «Без дна» — Энигма, 2006). В романе нашли отражение духовные искания писателя, разочаровавшегося в профанном оккультизме конца XIX в. и мучительно пытающегося обрести себя на стезе канонического католицизма. Однако и на этом, казалось бы, бесконечно далеком от прежнего, «сатанинского», пути воцерковления отчаявшийся герой убеждается, сколь глубока пропасть, разделяющая аскетическое, устремленное к небесам средневековое христианство и приспособившуюся к мирскому позитивизму и рационализму современную Римско-католическую Церковь с ее меркантильным, предавшим апостольские заветы клиром.Художественная ткань романа весьма сложна: тут и экскурсы в историю монашеских орденов с их уставами и сложными иерархическими отношениями, и многочисленные скрытые и явные цитаты из трудов Отцов Церкви и средневековых хронистов, и размышления о католической литургике и религиозном символизме, и скрупулезный анализ церковной музыки, живописи и архитектуры. Представленная в романе широкая панорама христианской мистики и различных, часто противоречивых религиозных течений потребовала обстоятельной вступительной статьи и детальных комментариев, при составлении которых редакция решила не ограничиваться сухими лапидарными сведениями о тех или иных исторических лицах, а отдать предпочтение миниатюрным, подчас почти художественным агиографическим статьям. В приложении представлены фрагменты из работ св. Хуана де ла Крус, подчеркивающими мистический акцент романа.«"На пути" — самая интересная книга Гюисманса… — отмечал Н. Бердяев. — Никто еще не проникал так в литургические красоты католичества, не истолковывал так готики. Одно это делает Гюисманса большим писателем».

Антон Павлович Чехов , Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк , Жорис-Карл Гюисманс

Сказки народов мира / Проза / Классическая проза / Русская классическая проза